Кулешов Ю.А. Еще раз о фигурнооформленных фиксаторах восточноевропейских антропоформных масок-забрал
Кулешов Ю.А. Еще раз о фигурнооформленных фиксаторах восточноевропейских антропоформных масок-забрал // Воинские традиции в археологическом контексте. От позднего латена до позднего средневековья. — Тула: Куликово поле, 2014. С. 195-202.
OCR — Ровдо Роман
Несколько лет назад мы уже обращались к бронзовым фигурно оформленным в виде ушей дополнительным фиксаторам позднесредневековых антропоморфных масок-забрал [Кулешов, 2009. С. 156-160]. Проанализировав пять выявленных на тот момент подобных находок, мы пришли к выводу, что все они были отлиты по очень схожим моделям. В трех из пяти случаев для отливки использовались первичные матрицы, в двух других для формы могли послужить уже готовые отливки [Кулешов, 2009. С. 159] (рис.1).
Не так давно в поле нашего зрения попала еще одна подобная находка (рис.2). Бронзовый дополнительный фиксатор маски-забрала в форме уха был найден в ходе несанкционированных раскопок на городище Старая Рязань. Новая находка несколько отличается от тех, что были опубликованы нами ранее. Во-первых, это ухо тоньше, а размеры его больше. Его высота - 5,1 см, максимальная ширина - 3,5 см, диаметр отверстия в мочке - 0,6 см, вес - 16 г. Во-вторых, отличается рисунок внутреннего пространства. У новой находки противозавиток передан волютом в форме знака вопроса, а его основание упирается в отверстие в области мочки. В свою очередь, сама мочка не проработана. Вследствие этого ушная раковина в целом имеет форму почти перевернутой капли, в то время как предыдущие находки более реалистичны. Ко всему прочему, у нового экземпляра ножка завитка тянется внутрь, навстречу нижней ножке противозавитка. Видимо, таким образом литейщик хотел изобразить обе ножки, верхнюю и нижнюю, противозавитка. Между тем у первых пяти находок этот элемент отсутствует, и противозавиток показан с одной ножкой. Козелок у новой находки обломан, но, судя по нижней и верхней границам, он, как и у предыдущих находок, имел прямоугольную форму. На козелке прослеживаются полукруглые следы от двух заклепок, которыми ухо крепилось непосредственно к маске-забралу. Таким образом, мы видим, что при внешнем сходстве новая находка имеет иные технические и стилистические решения, которые существенно отличают ее от ранее опубликованных.
На сегодняшний день в Восточной Европе нам известны две группы масок. Это не так давно выявленные нами [Кулешов, 2009а. S. 165-173] «обезлиценная» (маска типа «Ротмистровка»/«Куйбышево») I и «антропоморфно-реалистичная» (маска типа «Липовец»/«Ковали»). Обе группы относятся к древностям Золотой Орды. Помимо них еще известны две отдельных находки, происходящие с территории Древней Руси: маска из г. Серенска [Пятышева, 1980. С. 134-139] и маска с Шепетовского городища [Миролюбов, 1983. С. 25-26. Рис.21].
Все ранее опубликованные нами пять экземпляров дополнительных фигурно оформленных фиксаторов относятся к золотоордынской «антропоморфно-реалистичной» группе [Кулешов, 2009. С.156] (рис.3). В отношении данной группы М.В. Горелик в одной из последних своих работ высказал предположение, «что все они были изготовлены в одной мастерской (либо их мастер или мастера старательно копировали один и тот же оригинал) ...» [Горелик, 2010. С.261]. Однако это противоречит полученным нами ранее выводам. Мы установили, что если для отливки обоих ушей маски из с. Ковали, с большой долей вероятности, в качестве модели использовали уже готовые отливки, то ухо из с. Леднёва и ухо, найденное в Рязанской области, были отлиты по одному первичному комплекту моделей. Так же, по первичной модели, было отлито и ухо маски из Херсонеса [Кулешов, 2009. С.159]. Таким образом, мы имеем изначально не менее двух первичных комплектов моделей. А это указывает на то, что речь может идти уже как минимум о производственном центре, так как, по нашему мнению, нецелесообразно в рамках одной мастерской заказывать несколько комплектов столь сложных матриц. В то же время близость маски и шлема из погребения у с. Ковали находкам из с. Липовец и Херсонеса свидетельствует в пользу того, что мастер в процессе ее изготовления имел перед собой оригинал или был с ним очень близко знаком. На основании этого мы можем предположить, что, скорее всего, производство таких боевых оголовий в целом было налажено в одном регионе с очень близкими ремесленными традициями. А если обратиться к карте находок, то гипотетически можно этот регион вычислить.
На сегодняшний день, по нашим подсчетам, в «антропоморфно-реалистичную» группу входят семь находок. Это три полных боевых оголовья: из погребений у с. Липовец [Плетнева, 1973. С.44. Табл. 43-45.] и с. Ковали [Бобринский, 1901. С. 122-123. Табл. XXI; Ханенко. Табл. III] в Поросье, и еще одно (из несанкционированных раскопок в Краснодарском крае), опубликованное
-195-
М.В. Гореликом [Горелик, 2010. С.260. Рис.4,1]. Кроме них, это отдельно найденная маска из раскопок Херсонеса [Пятышева, 1964. Табл. I], два отдельно найденных уха из окрестностей с. Леднёва, Юрьево-Польского района Владимирской области [Кулешов, 2009. С.158. Рис.3] и с территории Рязанской области [Кулешов, 2009. С.158. Рис.4], а также отдельно найденный в ходе браконьерских раскопок в Краснодарском крае шлем, который являлся основой для боевого оголовья с маской (известен нам по частной коллекции и пока не введен в научный оборот).
Что касается первых двух находок, то на них стоит остановиться более подробно. Дело в том, что их интерпретация и датировка уже не раз становились предметом спора. Первым исследователем, обратившимся к этим находкам, была С.А. Плетнёва. Всесторонне проанализировав оба погребения, из которых происходят боевые оголовья, она отнесла их к древностям черных клобуков и датировала XI-XII вв. [Плетнева, 1958. С.184], правда указав при этом, что они были изготовлены в древнерусских мастерских [Плетнева, 1958. С.11]. Практически сразу же А.Н. Кирпичников сдвинул дату, указав, что данные боевые оголовья являются самым поздним вариантом развития кочевнических шлемов, отнеся обе находки к XIII в. [Кирпичников, 1958. С.61]. В более поздней работе исследователь пересмотрел свое мнение об их происхождении, посчитав их передневосточными, а дату ограничил 1-й половиной XIII в. [Кирпичников, 1971. С.29]. Чуть позже Н.В. Пятышева, еще раз проанализировав материал обоих комплексов и сравнив его с материалом сопредельных территорий, датировала их концом XIII - 1-й половиной XIV в. и отнесла к половецким древностям [Пятышева, 1964. С.20]. В свою очередь А.Н. Кирпичников попытался оспорить выдвинутое ею предположение, но, на наш взгляд, не совсем удачно [Кирпичников, 1966. С.215-216]. Между тем с датировкой последнего согласился М.В. Горелик, но посчитал комплексы половецкими [Горелик, 1984. С.79-81]. Позже данный исследователь изменил свое мнение в пользу датировки Н.В. Пятышевой, как наиболее аргументированной [Горелик, 1987. С.193]; однако в последующих своих работах он уже считал оголовья монгольскими [Горелик, 2002. С.26]. А в одной из недавних своих работ М.В. Горелик и вовсе отнес их к Золотой Орде и ограничил бытование 2-й третью XIV в., мотивируя дату тем, что изображения масок-забрал присутствуют на синхронных иранских миниатюрах [Горелик, 2010. С.261]. Правда, в последней свой работе он опять вернулся к монгольской версии их происхождения и датировал оголовья концом XIII-XIV в. [Горелик, 2012. С.81]. Вслед за С.А. Плетнёвой и А.Н. Кирпичниковым к черноклобуцким древностям обе находки отнес и П.П. Толочко, при этом согласившись с мнением первой об их древнерусском происхождении [Толочко, 1999. С. 104-107]. К атрибуции данных находок несколько лет назад обращался К.А. Жуков. На основании схожести со шлемами «половецких» каменных изваяний он отнес данные оголовья к концу XII - 1-й половине XIII в. [Жуков, 2005. С.217-218]. С этой датой трудно согласиться, поскольку, как показывает материал, цилиндро-конические шлемы (а именно к данному типу относятся основы интересующих нас боевых оголовий) появляются не ранее 60-х гг. XIII в. [Кулешов, 2013. С.133]. В то же время нам удалось установить, что маски «обезличенной» группы, часть которых исследователи единодушно относят ко времени владычества монголов в восточноевропейских степях, предшествовали маскам «антропоморфно-реалистичной» группы [Кулешов, 2009а. С.169, 172].
На наш взгляд, наиболее точную дату может помочь установить политическая обстановка в регионе, где были сделаны находки. Дело в том, что после монгольского вторжения и насильственного переселения черных клобуков Поросье опустело и являлось буферной зоной между древнерусскими княжествами и кочевьями монголо-татар. Об этом прямо свидетельствует папский легат Джованни из Пьян дель Карпине, проезжавший через эти земли во 2-й половине 40-х гг. XIII в. [Егоров, 1985. С.37]. Позднее данная территория находилась в зависимости от волынских князей. Так, в Галицко-Волынской летописи указан некий князь Юрий Поросский, который изначально находился в подчинении у Владимира Васильковича, а с конца 80-х гг. XIII в. - у Мстислава Луцкого [Галицко-Волынская летопись, 2005. С.174]. Вполне возможно, что князья Галицко-Волынского дома управляли этой территорией не только в конце указанного столетия, а на протяжении большей части XIII в. Так, в 1227 г. в г. Торческе, центре Поросья, сел Мстислав Удатный, до этого покинувший Галицкое княжество во избежание междоусобиц. А в 1232 г. в свою очередь уже Даниил Галицкий присоединил полностью все Поросье к своим владениям [Пашуто, 1950. С.43]. При этом общеизвестным фактом является то, что Даниил Романович и его сыновья были ярыми противниками монгольских захватчиков и неоднократно выступали против их политики.
С конца 1-й четверти XIV в. данная территория попадает в сферу влияния князей литовских [Горский, 1996. С. 29-30], а после 1362 г. последние здесь основательно закрепляются [Горский, 1996. С.30]. Таким образом, сомнительно, что указанные погребения могли быть оставлены кочевым населением в это время. Между тем в источниках есть свидетельство того, что в 1398 г. правитель Великого княжества Литовского князь Витовт на этой территории расселил орду хана Тохтамыша, которая с ним пришла из Крыма, после изгнания последнего оттуда ханом Темир-Кутлугом [Антонович, 1882. С.270].
Данный факт для нас весьма важен, так как три из семи находок происходят именно с Северного Причерноморья. Это полное боевое оголовье (несанкционированные раскопки в Прикубанье), отдельно найденная маска (Херсонес) и отдельно найденный шлем (несанкционированные раскопки в Прикубанье). При этом хотелось бы обратить внимание на то, что херсонесская маска, как установила Н.В. Пятышева, была найдена в торговой лавке,
-196-
уничтоженной во время пожара [Пятышева, 1964. С.7-9]. Правда, тут может возникнуть резонный вопрос, почему она была найдена отдельно от боевого наголовья? Но, как указывает Н.В. Пятышева, в лавке были обнаружены еще обломки разных металлических предметов, которые, на наш взгляд, и могли являться обломками шлема. Судя по всему, в лавке был полный комплекс доспехов, в пользу чего свидетельствует находка кольчуги в том же помещении. Таким образом, если выдвинутое нами предположение о том, что поросские находки тоже происходят из Крыма, верно, то в таком случае не остается никаких сомнений, что регионом, в котором изготавливались данные боевые оголовья, являлось Северное Причерноморье, возможно, более узко - Крым. В этом нет ничего удивительного, так как Крым являлся одним из крупнейших оружейных центров, обеспечивавших Золотую Орду оружием [Кулешов, 2010. С.91].
Возвращаясь к публикуемой нами находке, хотелось бы еще раз отметить, что при внешнем сходстве она имеет иные технические и стилистические решения, которые существенно отличают ее от ранее известных. Вполне возможно, что этот нюанс может объясняться регионом, где она была найдена.
Как показывает археологический материал, антропоморфные маски-забрала на территории Древней Руси знали. И даже если предположить, что находки фигурно оформленных дополнительных фиксаторов из окрестностей с. Леднёва и с территории Рязанской области утеряны татарами во время их набегов, выше мы уже сообщили о двух масках, которые обнаружены непосредственно в древнерусских городах - в летописном Серенске и на Шепетовском городище. А их оригинальное исполнение, вне всяких сомнений, указывает на то, что маски-забрала использовало местное население. Правда, обе древнерусские находки традиционно принято связывать с монгольским погромом [Жуков, 2005. С.218]. Но пускай читателя не вводит в заблуждение то, что они датируются ранее золотоордынского материала, так как сложившаяся ситуация является следствием выдвинутого автором раскопок Шепетовского городища М.К. Каргером изначального предположения о том, что памятник является остатками древнерусского г. Изяславля, разрушенного в ходе монгольского вторжения 1241 г. [Каргер, 1961. С.59]. А Т.Н. Никольская - автор раскопок Серенска - сообщила, что маска происходит из слоя пожара 1-й половины XIII в. [Никольская, 1971. С.81]. Между тем, как показывают современные исследования, Шепетовское городище не может быть летописным Изяславлем. А гибель этого населенного пункта стоит рассматривать не ранее 1259 г., причем на поселении присутствует материал и XIV в., и единичные находки XV-XVI вв. [Медведев, Пескова, 2008. С.315]. А в отношении Серенска сама Т.Н. Никольская указывала на то, что культурный слой городища очень аморфный и перемешанный [Никольская, 1971. С.73], что было замечено еще Н.В. Пятышевой и справедливо раскритиковано последней при публикации обнаруженной маски [Пятышева, 1980. С.135].
Таким образом, на наш взгляд, публикуемый фигурно оформленный дополнительный фиксатор может являться попыткой местного мастера скопировать иноземный образец. При этом, судя по внешнему сходству, мастер ранее явно видел образец подражания, но не имел его перед собой в процессе копирования. А то, что в Древней Руси знали интересующие нас боевые оголовья, по крайней мере, с ними сталкивались, подтверждают ранее опубликованные нами находки. Стоит отметить, что одна из них также происходит из Рязанской области.
В пользу нашей версии о том, что маски-забрала «антропоморфно-реалистичной» группы могли копировать на Руси, свидетельствует и находка из летописного Серенска. Как мы указали выше, она была опубликована Н.В. Пятышевой в 1980 г., но, к сожалению, за прошедшие тридцать с лишним лет эта маска больше не становилась предметом специального исследования. На данный момент она экспонируется в зале древнерусского искусства ГИМ. Стоит отметить, что находка сильно коррозирована и не подвергалась очистке. Между тем на маске отчетливо просматривается косая насечка в районе верхней и нижней губ, что было отмечено еще автором публикации [Пятышева, 1980. С.134], а также в районе бровей (рис.4). В свою очередь, брови и третичный волосяной покров лица на масках «антропоморфно-реалистичной» группы передан точно таким же приемом (рис.5), и это позволяет предположить, что серенская находка является их подражанием.
На сегодняшний день вопрос о реставрации маски из Серенска уже решен, и нам остается только дождаться его результатов, чтобы увидеть этот великолепный памятник древнерусского вооружения в первозданном виде.
Подводя итог, хотелось бы отдельно остановиться на датировке места находки публикуемого фигурно оформленного дополнительного фиксатора. Дело в том, что традиционно считается, что первоначальная столица Рязанского княжества была уничтожена во время монгольского погрома 1237 г. и больше не возрождалась. Но, как показывают современные исследования, на городище присутствует материал XIV в. и единичные находки XV в., в частности хорошо датируемые золотоордынские монеты. Причем отдельные монетные находки на городище Старая Рязань встречаются намного чаще, чем на других синхронных памятниках региона, что указывает на интенсивность денежного обращения в городе в XIV в. Пик монетного обращения приходится на период правления в Золотой Орде хана Тохтамыша [Пачкалов, 2005. С. 521-531], что, в свою очередь, не противоречит предложенной нами предварительной датировке масок-забрал «антропоморфно-реалистичной» группы.
В заключение стоит отметить, что новая публикуемая находка фигурно оформленного отдельного дополнительного фиксатора значительно расширяет наше представление о категории антропоморфных восточноевропейских забрал. В дальнейшем мы надеемся продолжить работу в данном направлении для всестороннего изучения этой категории вооружения.
-197-
1.Антонович В. Исторiя Литовской Руси: Лекцiи профессора Университета Св. Владимiра В.Б. Антоновича 1881-1882. Кiевъ, 1882.
2.Бобринский А. А. Курганы и случайный археологическiя находки близъ местечка Смелы. СПб., 1901. Т. 3: Дневники раскопокъ 1889-1897 гг. гр. Алексея Бобринскаго.
3.Галицко-Волынская летопись. СПб., 2005.
4.Горелик М.В. О средневековых восточных шлемах с масками и одной центральноазиатской изобразительной традиции (тезисы доклада) // Международная ассоциация по изучению культур Центральной Азии: Информационный бюллетень. М., 1984. Вып. 7.
5.Горелик М.В. Ранний монгольский доспех (IX-1 половина XVI вв.) // Археология, этнография и антропология Монголии. Новосибирск, 1987.
6.Горелик М.В. Армии монголо-татар X-XIV веков: воинское искусство, оружие, снаряжение. М., 2002.
7.Горелик М.В. Шлемы золотоордынских воинов Северного Кавказа из частных собраний // Степи Европы в эпоху средневековья. Донецк, 2010. Т. 8: Золотоордынское время.
8.Горелик М.В. Парадные монгольские шлемы XIII-XIV вв. // Военное дело Улуса Джучи и его наследников. Астана, 2012.
9.Горский А.А. Русские земли в XIII-XIV веках: пути политического развития. М., 1996.
10.Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. М., 1985.
11.Жуков К.А. К истории шатровидных шлемов на Руси XIII-XV вв. // Куликово поле и Юго Восточная Русь в XII-XIV веках. Тула, 2005.
12.Каргер М.К. Древнерусский город Изяславль в свете археологических исследований 1957-1961 гг. // Тезисы докладов на заседаниях, посвященных итогам полевых исследований 1961 г. М., 1962.
13.Кирпичников А.Н. Русские шлемы X-XIII вв. // Советская Археология. №4. М., 1958.
14.Кирпичников А.Н. Рецензия на: Пятышева Н.В. «Железная маска из Херсонеса». М.,1964 // Советская археология. М., 1966. № 4.
15.Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие. САИ El-36, М., 1971. Вып. 3: Доспех, комплекс боевых средств IX-XIII вв.
16.Кулешов Ю.А. Об одном аспекте изучения восточноевропейских позднесредневековых антропоморфных масок-забрал // Верхнее Подонье: Археология. История. Тула, 2009. Вып. 4.
17.Кулешов Ю. А. Новая находка боевой маски на территории Российской Федерации // Acta Militaria Mediaevalia. Krakov-Sanok, 2009a. T. V.
18.Кулешов Ю. А. Производство и импорт оружия как пути формирования золотоордынского комплекса вооружения // Золотоордынская цивилизация. Казань, 2010. Вып. 3.
19.Кулешов Ю.А. Место «Шапки греческой с Деисусом» из собрания Оружейной палаты в ряду позднесредневековых боевых оголовий Восточной Европы // Материалы и исследования Музеев Московского Кремля. М., 2013. Вып. XXII.
20.Медведев М., Пескова А. Геральдическая накладка из раскопок М.К. Каргера на городище у с. Городище близ Шепетовки (К вопросу о времени гибели поселения) // Науковi записки з украiньськой icтopii. Переяслав-Хмельницький, 2008. Вип. 20.
21.Миролюбов М.А. Древнерусский город Изяславль: каталог выставки. Л., 1983.
22.Никольская Т.Н. Древнерусский Серенек - город вятических ремесленников // Краткие сообщения ордена Трудового Красного Знамени Института археологии. М., 1971. Вып. 125.
23.Пачкалов А.В. Восточные монеты XIV-XV вв. в Рязанской земле // Великое княжество Рязанское: Историко-археологические исследования и материалы. М., 2005.
24.Пашуто В.Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950.
25.Плетнева С.А. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях // Материалы по истории и археологии СССР. №62: Труды Волго-Донской археологической экспедиции. Т. I. М., 1958.
26.Плетнева С.А. Древности Черных клобуков. САИ El-19. М., 1973.
27.Пятышева Н.В. Железная маска из Херсонеса (К вопросу о происхождении и назначении кочевнических шлемов с масками). М., 1964.
28.Пятышева И. В. Железная маска из Серенска в коллекции Государственного Исторического музея // История и культура Евразии по археологическим данным. М., 1980.
29.Толочко П.П. Кочевые народы степей и Киевская Русь. Киев, 1999.
30.Ханенко Б. И. Древности Поднепровья: Собрате Б. И. и В.Н. Ханенко. Киевъ, 1091. Вып.IV: Эпоха великаго переселения народовъ.
-198-
Рис. 1. Ухо, найденное на территории Рязанской области (художник О.В. Фёдоров)
-199-
Рис. 2. Ухо с городища Старая Рязань (художник А.С. Дементьева)
-200-
Рис. 3. Маска-забрало из золотоордынского погребения у с. Липовец (по: Золотая Орда: история и культура. Каталог выставки. СПб., 2005)
Рис. 4. Маска-забрало из древнерусского г. Серенска, выделены участки со следами насечки (фотография А.Б. Лемешко)
-201-
Рис. 5. Бровь маски-забрала из Херсонеса, на фото хорошо видна насечка (фотография С.С. Зозуля)
-202-