Могильник Вербовый лог. Элементы женской одежды золотоордынского времени (реферат)

Реферат по изданию: М.В. Власкин, А.И. Гармашов, З.В. Доде, С.А. Науменко. Погребение знати золотоордынского времени в междуречье Дона и Сала: Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. Выпуск VI. — М.: Памятники исторической мысли, 2006.
Реферат подготовил Бринь Д.

Рассмотрим текстильные материалы из курганного могильника Вербовый Лог VIII. В результате анализа погребального обряда и уникального инвентаря и комплексов из могильника авторы публикации приходят к выводу о принадлежности комплексов представителям центральноазиатской тюркской знати конца XIII — середины XIV века.

Исследователи рассмотрели всю совокупность текстильных находок в захоронении, и провели реконструкцию комплекта одежды, но не костюма, который предполагает комплекс одежды, обуви, головного убора и убранства. Обувь и головной убор в исследуемом памятнике не сохранились.

Женская поясная одежда

С видом поясной одежды авторы публикации отождествляют несколько элементов из захоронения.

1. Это длинные нижние штаны представляли собой не сшитые между собой штанины без стопы, которые полностью закрывали длину ноги и, очевидно, закреплялись на поясе при помощи шнура (рис. 1).

Рис. 1. Нижние раздельные штаны-чулки.

Реконструкцию выкройки проводили на основании сохранившихся деталей и швов, позволивших установить длину изделия — 97 см, высоту основной части штанины, сшитой из шелковой ткани полотняного переплетения, — 76 см, и ширину декоративной каймы, выполненной из другой ткани, с мережкой, — 21 см. На основании выявленных швов удалось установить размеры и форму клиньев, вставленных в центральный шов основного полотнища. Ширина штанины была определена по максимально сохранившемуся фрагменту — 34 см от центрального шва. Ни на одном фрагменте этого изделия не сохранилось следов заднего шва, коррелирующего с центральным швом, таким образом, принятую ширину штанины — приблизительно 70 см — следует считать условной.

Очевидно, что выкройка штанины имела в основе прямоугольник, так как не выявлено никаких расширяющих или ссужающих ее деталей. В центральной верхней части штанина имела небольшой подтреугольный выступ, образованный двумя клиньями, наличие которых, возможно, обусловливалось необходимостью обеспечить свободу движения и посадки изделия на ноге. На выступающей части располагался шнур или другая застежка для закрепления шнура на поясе.

Для нижней части штанов в виде декоративной каймы использовали дорогую аттрактивную ткань с мережкой. Верхнюю часть изготовили из более тонкой и мягкой шелковой тафты, которая к тому же была значительно дешевле. Предпочтение тафты для этой части изделия, видимо, было обусловлено соображениями, во-первых, комфорта, поскольку верхняя часть штанов непосредственно соприкасалась с телом, а во-вторых, экономии, так как сверху надевали короткие штаны из дорогой парчовой ткани и той же ткани с мережкой, которые практически скрывали тафту. Штаны-чулки были сшиты накладным швом, что позволяет предположить отсутствие подкладочной ткани. Кайма с мережкой пришита к основной ткани швом с заутюженным срезом.

Исходя из сопоставления реальной длины изделия — 97 см — с необходимым размером чулок для погребенной женщины — 90 см (высота от верхнего края тазовой кости до ступни — 87 см, предполагаемая таким образом высота чулок от пояса до низа стопы — 90 см), можно предположить, что штаны носили с напуском на стопу.

Такой вид поясной одежды — штаны-чулки — был распространен в древности в костюме персов и англосаксов, а также в женском костюме Китая и стран Среднего Востока [Calasibetta, Tortora, 2003, p. 354]. Штаны-чулки составляли один из основных элементов поясной одежды в мужском и женском костюме алан [Доде, 2001, с. 18, рис. 11].

2. К верхним штанам относятся две фигурные детали из парчовой ткани, отделанные двойным кантом, выполненным очень плотным вертикальным стежком, что создает иллюзию тесьмы, и большой фрагмент ткани с мережкой (рис. 2). Отделка кантом придает деталям завершенность, что позволяет видеть в этих элементах низ изделия. Однако реконструировать аутентичную выкройку этого изделия не представляется возможным из-за характера сохранности деталей. Между тем, опираясь на известные археологические и этнографические параллели, можно попытаться воссоздать достоверную форму этих штанов.

Во-первых, необходимо определить местоположение данных деталей в конструкции изделия. В этом можно опереться на находку Е.В. Цуцкина в кочевническом захоронении золотоордынского времени в Калмыкии [Цуцкин, 1978, фото 178, 179]*. Абсолютно аналогичные детали, выполненные из вышитой ткани с шелковой отделкой in situ, находились на коленях погребенного. Таким образом, можно определить длину верхних штанов, которая была немногим ниже колена. Их верхняя часть, скорее всего, была изготовлена из сохранившейся ткани с мережкой, из которой выполнена кайма нижних штанов. Учитывая характер этой ткани, сложно предположить, что штанины были соединены шаговым швом. Ткань с мережкой не была достаточно прочной для этой части изделия, тем более для кочевников, длительное время проводящих в седле. Конструкция нижних штанов-чулок оставляла открытой ягодичную область. Верхние штаны, очевидно, должны были компенсировать этот недостаток. Опираясь на этнографические параллели, приведенные в работе В. Вильсон [Wilson, 1986, р. 56, FE. 2-1978], мы можем предположить форму рассматриваемых штанов. Вероятно, каждая штанина была сшита только в нижней части, в области колена, где применили прочную парчовую ткань. Конструкция коленной детали предусматривала создание дополнительного объема, обеспечивающего движение ноге. Объем достигался за счет дополнительных клиньев, вставленных в центральную верхнюю часть этой детали, и небольшой сборки по низу изделия, что придавало этим штанам в нижней части форму шальваров.

Рис. 2. Верхние штаны-шальвары.

Верхняя же часть этих штанин из ткани с мережкой не была сшита по шаговому шву, и полотнища штанин запахивались сзади и спереди таким образом, что форма изделия напоминала юбку. Характерно, что в «Цзи цза» бином, истолкованный как «юбка», в дословном переводе означает «женские штаны» [Терентьев-Катанский, 1993, с. 41]. Терентьев-Катанский замечает, что «изображений женщин в штанах, подобных позднекитайским, в тангутской иконографии не зафиксировано» [Терентьев-Катанский, 1993, с. 41]. Это и понятно, поскольку рассматриваемый бином в качестве одного из смыслов, передает значение «женское нижнее белье» [Терентьев-Катанский, 1993, с. 172, №153]. Было бы странным ожидать показа дам в неглиже на официальных изображениях. Тем не менее отсутствие изображений подобного вида одежды компенсировано археологической находкой из Вербового Лога.

Сами штанины закреплялись на талии завязками, а верхний срез мог быть обработан поясом. Таким образом, сверху длинных штанин надевали короткие, до колена, шальвары, выполненные из той же ткани с мережкой, что и кайма на нижних штанах-чулках. Очевидно, что нижние и верхние штаны следует рассматривать как единый ансамбль поясной одежды (рис. 5).

Ткани, использованные для изготовления штанов, были выполнены в красно-зеленой гамме.

Нательная плечевая одежда

С этим видом одежды авторы публикации отождествляют три элемента: нательную рубаху, халат и шубу.

1. Рубаха.

Рубаха сохранилась в виде одиннадцати фрагментов шелковой монохромной ткани полотняного переплетения, с отделкой из шелка с орнаментом в виде «горошин», выполненных золотым утком (рис. 3). Изделие представляло собой короткую нательную рубаху с перекидным плечом, осевым разрезом и специальной деталью, запахивающей изделие на правую сторону. В нижней части рукава немного превышали длину руки, и соответственно их должны были носить слегка присобранными выше кисти. Разрезы на рукавах, немного ниже плеча, возможно, являлись входом в карман или были обоснованы утилитарной необходимостью придать свободу движения рукам.

Рис. 3. Нательная рубаха.

Фрагмент детали (Ф. 1), с разрезом в цельном полотнище ткани, предположительно рассматривался как часть правого рукава изделия, выкроенного с полочкой и спинкой, по аналогии с рукавом от кафтана из джухтинского могильника, имеющим подобный разрез. Небольшой фрагмент орнаментированного шелка, сохранившийся на этой детали, очевидно, следует рассматривать как отделку края правой полочки. Сохранилась нижняя часть правого рукава (Ф. 4) с обшлагом, выполненным из трех видов шелковой ткани. Максимальная ширина изделия по горизонтальной оси от края правого рукава до края левого составляла около 204 см. Ширина спинки — 54 см.

На левой полочке (Ф. 5) сохранился боковой шов, переходящий в центральный шов рукава. Сохранившийся фрагмент подпрямоутольной формы, пришитый ниже шелковой отделки к левой полочке, позволяет видеть в нем деталь, перекрывающую правую полочку и зафиксированную сбоку изделия завязками, фрагменты которых сохранились на обеих полочках и их расположение на выкройке соответствует друг другу.

Важно отметить, что сохранившаяся часть швов на фрагментах Ф. 5 и Ф. 6 располагается на оси, находящейся на таком же расстоянии от края борта, что и вертикальная щель на правом рукаве, — это позволяет предположить симметричное расположение разрезов на рукавах. Длина изделия, судя по сохранившимся деталям, была в пределах 70—75 см. Высота осевого разреза на груди — 37 см.

На Ф. 3 сохранился соединительный шов с кромкой и, параллельно ему, — хорошо просматривающиеся стежки, выполненные шелковой нитью на изнаночной стороне, которыми могли прикреплять подкладку к основной ткани. Подкладочная ткань не сохранилась, но необходимость подкладки в данном изделии, с одной стороны, определялась характером соединительных швов с открытыми срезами. С другой стороны, если принять версию, что в вертикальном разрезе находился карман, то очевидно, что на изнаночной стороне рубахи должна была быть ткань, которая формировала его внутреннее пространство. Между тем для отлетной детали левой полочки (Ф. 5) подкладочную ткань, видимо, не использовали, на что указывает характер соединения элементов этой детали стачным швом с обметыванием срезов косым стежком. Объяснить отсутствие подкладки на этой детали изделия можно соображениями экономии ткани. Поскольку эта деталь лежала сверху правой полочки, в подкладке не было необходимости.

В этнографических параллелях короткие рубахи, с дополнительной деталью на полочке для запаха, достаточно широко распространены в китайском костюме [Wilson, 1986, р. 52, fig. 38; Costumes traditionnels, 2002, p. 52: Les habits traditionnels, 2003, p. 28; Blum, 1997, p. 172, fig. 324; и др.]. М.В. Горелик видит в такой форме прообраз терлика (устная консультация), короткого приталенного кафтана с нагрудником, застегивающегося на правой стороне груди.

2. Халат.

Халат с золотой набойкой сохранился в виде фрагментов нескольких видов шелковых тканей различной величины и конфигурации.

Основная ткань халата была выполнена шелком полотняного переплетения, на который штампом был нанесен орнамент золотой краской. К нескольким фрагментам основного шелка были пришиты ткани другой структуры, цвета и орнаментики, это позволило идентифицировать отдельные фрагменты шелка, не принадлежащие к основной ткани, с определенным видом отделки или конкретной деталью.

Из шелка с золотой набойкой достаточно полно сохранились переднее и заднее полотнище подола, представленные несколькими фрагментами ткани. Принадлежность рассматриваемых фрагментов к спинке и переду изделия определялась по направлению орнамента шелка.

Крой халата был выполнен на основе прямого стана (рис. 4). На двух фрагментах спинки и переда, выполненных из цельного куска ткани, сохранились обе кромки, позволяющие установить ширину ткацкого куска — 80 см. На основании сохранившихся фрагментов можно утверждать, что стан по горизонтали превышал ширину ткани на 20 см и соответствовал 1 метру. Ширина подола позволяет предполагать, что в этой одежде был глухой запах, его левая пола практически полностью перекрывала правую.

Рис. 4. Халат.

Рукава — прямые и очень широкие, пришиты к стану по прямой линии. Верхним стачным швом рукав пришивали к стану. Нижним к рукаву притачивали широкий обшлаг с закругленными краями, который практически полностью сохранился только от правого рукава. Обшлаг сшивали из двух идентичных деталей швом «в разутюжку». Этот шов на выкройке располагается на горизонтальной оси изделия. Ширина рукава в конструкции составляла 1 метр, соответственно в изделии — 50 см. При надлежащем расположении деталей изделия на чертеже выясняется, что направление рисунка на рукавах соответствовало направлению рисунка на стане халата. Учитывая это обстоятельство и сохранившийся на левом рукаве шов, соответствующий горизонтальной оси платья, можно считать, что полы и спинка данного изделия были сшиты по плечевым швам.

К одному из фрагментов основной ткани вертикальным стачным швом был пришит фрагмент другого шелка с орнаментом в виде «ромбов», выполненным нитями с золотым покрытием. Это сочетание тканей не несет характера отделки, а производит впечатление соединения фрагментов двух деталей, однозначно отождествить которые с определенным конструктивным элементом не представляется возможным из-за характера сохранности рассматриваемых фрагментов. Кроме парчового фрагмента на комбинированной детали, сохранилось еще несколько кусков из шелка с «ромбами», на которых уцелели соединительные швы. Практически все сохранившиеся фрагменты этого шелка имеют подпрямоугольную форму. Видимо, из них собирали полотнище, соединенное с основной тканью. Можно предположить, что из этого сочетания могла быть выполнена внутренняя (правая) пола халата, примеры тому встречаются в более поздних экземплярах китайской одежды аналогичного кроя. Но характер ткани с «ромбами», сотканной с использованием золотой пряденой нити и по стоимости превышающей основную ткань, в которой орнамент нанесен набойкой, скорее допускает возможность размещения этой ткани на видном месте халата. В реконструкции кроя фрагменты шелка с «ромбами» на чертеже находят место на спинке изделия.

По замечанию исследователя китайских шелков Жао Фенга, украшение спинки платья орнаментами, заключенными в квадратную форму, представляло типичное явление для стиля xiongbei в одежде периода династии Юань, которое очень редко встречалось в изделиях предшествующего периода [Gold, Silk, Blue and White Porcelain. Fascinating Art of Marco Polo Era, p. 81, kat. 44].

Подтверждением этому является каменная пластика эпохи Юань, где выделяется манера украшать спину одежды особым декором, вписанным в квадратную форму. Так, на спине халата представителя монгольского нобилитета, запечатленного в каменной скульптуре, обнаруженной в Yangqunmiao во Внутренней Монголии, изображен квадрат, заполненный узором из растительных мотивов [Wei Jian, 2005, р. 52, fig. 6, 11]. Жао Фенг особо подчеркивает, что такая манера декора спины носила исключительно декоративный характер и в эпоху Юань не являлась символом, обозначающим социальный статус обладателя соответствующего костюма [Zhao Feng, 1999, p. 290].

Квадратные «эмблемы» на спинках изделий юаньского времени изготавливали из золотой парчи, иногда способом золотой набойки, но гораздо чаще вышивали. Как правило, размер стороны квадрата составлял 30 см [Zhao Feng, 2005, p. 159]. Хотя размеры парчовой вставки на спинке халата из Вербового Лога выходят за рамки традиционных, очевидно, в данном случае этот способ отделки можно считать влиянием стиля xiongbei, который, возможно, сохранился в костюме монгольской невесты, о чем свидетельствует руководитель экспедиции Императорского Русского географического общества к цайдамским монголам П.К. Козлов о костюме монгольской невесты: «Родители невесты еще заранее получили указание от лам, в какого цвета платье, красном, желтом, синем, белом или черном — ехать невесте в дом жениха. Если у невесты нет указанного ламами цвета одежды, то ограничиваются небольшим куском материи того цвета, который пришивается на спине халата, которым она прикрывается с головы до ног во время пути к дому жениха» [Козлов П.К., 1947, с. 150. Цит. По: Сычев Д.В., 1973, с. 52-53].

Хорошо сохранившаяся длинная деталь прямоугольной формы, согнутая под прямым углом, выполненная из ткани с «овалами», совершенно определенно является левой частью «шалевого» воротника данного халата, на что прямо указывает ее конструкция. На шее это была высокая стойка, которая на полочках переходила в своеобразную шальку. Сохранился еще один фрагмент шелка с «овалами», который соединен параллельно с тканью с «зайцами и птицами» и с «драконами». Этот фрагмент также следует рассматривать как часть воротника. Таким образом, воротник был сшит из трех полос шелка различной ширины. Ширина узких полосок не была одинаковой. Средняя, из ткани с «драконами», в готовом виде соответствовала 1,5 см. Нижнюю полоску шириной 2 см набирали из разных тканей, которые отличались по структуре, характеру орнамента, но, очевидно соответствовали друг другу в цветовой гамме. Из сохранившихся фрагментов этой отделочной полосы установлено пять видов ткани. Эту особенность воротников, собранных из трех полосок шелка различной ширины и орнамента, всегда подчеркивали средневековые живописцы, писавшие портреты монгольских императриц династии Юань, в то время как на портретах императоров они изображали двухчастные воротники.

Полоски отделочного шелка сохранились пришитыми к одному из фрагментов основной ткани, который предположительно рассматривался как часть левой полы. Непосредственно к основной ткани была пришита шелковая кайма из шелка с «драконами», соединенная стачным швом с полоской ткани, в орнаменте которой присутствуют «зайцы и птицы». Последовательность расположения шелковых полос на фрагменте воротника и на фрагменте левой полы совпадает, что позволяет предположить отделку борта левой полы комбинацией из шелковых тканей, аналогичной отделке воротника. Видимо, шелка с «овалами» не хватило для боковой каймы, и ее широкую полосу доставили другими тканями.

Для завязок халата использовали шелковую ткань полотняного переплетения. Завязки были сшиты обтачным швом. Край одной сохранившейся внешней завязки был оформлен прямоугольной деталью, выполненной из более плотной шелковой тафты. Эта деталь несколько превышала ширину самой завязки, что, видимо, объясняется не только ее декоративными функциями, но и утилитарной необходимостью: подобная форма предохраняла узел от произвольного развязывания.

Характер соединительных швов «в разутюжку», которыми выполнено данное изделие, предполагает наличие подкладочной ткани, с которой мы склонны отождествить небольшой кусок шелковой тафты, обнаруженный среди фрагментов халата. Следует заметить, что в известных нам золотоордынских изделиях практически не встречаются кендырные ткани, использованные для подкладки. Вряд ли это обстоятельство можно объяснить только соображениями экономического престижа или утилитарной необходимости. Немаловажную роль в предпочтении шелка для технологической обработки внутренней поверхности изделия играли его гигиенические свойства:. При этом на сохранившихся фрагментах левой полы прослежен накладной шов, что позволяет предположить отсутствие подкладочной ткани на этой детали халата, — это можно объяснить целью экономии шелка, поскольку левая пола полностью перекрывала правую. Подобный прием технологической обработки детали, находящейся поверх другой полы, отмечен в изготовлении рубахи. Очевидно, что полотняные ткани стоили значительно дешевле парчи или шелков с золотой набойкой, но стремление к экономии подкладки в отдельных изделиях, там, где в ней не было практической необходимости, все же говорит об их относительно высокой стоимости.

Таким образом, это было просторное платье с глухим запахом на правую сторону, подчеркнутым стоячим воротником-шалькой, с широкими длинными рукавами. Правую полу фиксировали внутренними завязками, левую — внешними, имеющими декоративную отделку. Никаких следов, указывающих на наличие пояса в данном платье, в погребении зафиксировано не было. Однако с уверенностью утверждать, что обладательница халата носила его без пояса, можно на основании того, что форма халата не требовала пояса как конструктивного подкрепления, во-первых, а во-вторых, изобразительные и письменные источники свидетельствуют о том, что монгольские женщины не подпоясывали свое платье. Так, например, пояса отсутствуют в костюмах женских персонажей на фресках храма, обнаруженного к северу от Турфана, что особо отмечено А.П. Терентьевым-Катанским в его анализе тангутского женского костюма [Терентьев-Катанский, 1993, с. 43]. В «Сокровенном сказании» указаны исключительные случаи использования пояса монголками, связанные с ездой на лошади и выполнением определенных работ: «В упорных трудах его, с подтянутой всегда подпругой, страдала с ним заодно и мать же ваша: плотно-нагоют-но косы стягивала, туго-натуго подпоясывалась, крепко-накрепко косы стягивала, сильно-насильно подпоясывалась и вот так растила вас...» [Сокровенное сказание..., с. 136, №254]; «коротко поясом платье подбирала, бегала по Онон-реке и вниз и вверх, по зернышку собирала с диких яблонь и с черемухи, день и ночь кормила» [Сокровенное сказание..., с. 19, №74].

Соразмерность кроя была весьма гармоничной. Ширина рукава соответствовала ширине стана. Длина переда изделия соответствовала его полуторной ширине, а спинка была длиннее переда на 18 см. Размеры халата явно превышали пропорции тела погребенной женщины. Однако это обстоятельство вполне соответствует манере ношения одежды знатными монголками и китаянками династии Юань, что документировано изобразительными памятниками, на которых женщины одеты в очень просторные длинные одежды с широкими длинными рукавами, естественным образом драпированными на руке при ношении. Сзади подол платья ложился складками на землю в виде шлейфа.

3. Шуба.

Изделие выполнено из монохромного шелка полотняного переплетения, в настоящий момент — черного цвета. По всей изнаночной поверхности ткани прослежены следы меха и кожи животного (рис. 5).

Сохранилось два фрагмента правой полы. Один фрагмент этой детали представляет собой два сшитых между собой куска ткани, больший из которых является центральной частью правой полы с отчетливо выделенной и обработанной горловиной округлой формы, которая подогнута на изнанку и поверх сгиба обработана очень частым аккуратным обметочным швом, косым стежком. С изнанки к горловине пришита петелька, обработанная обметочным швом, к которой прикреплена завязка из шелковой ткани коричневого цвета, плохой сохранности. Борт полочки подогнут на изнаночную сторону. Собственно к полочке пришит треугольный фрагмент шелка, который, возможно, являлся частью крайней планки правой полы.

Полотнище подтрапециевидной формы с пришитым сбоку треугольным клином, видимо, является нижней частью правой полы. Вдоль края борт доставлен своеобразной планкой, выполненной из треугольных кусков этого же шелка, которая не несла декоративных функций, а увеличивала ширину подола. Эта планка коррелирует с треугольным фрагментом на детали. По краю планки проложены прямые стежки «вперед иголку», скреплявшие шелк и меховую прокладку. Очевидно, что эта деталь была пришита к центральной части правой полы, небольшой фрагмент которой сохранился с участком соединительного шва.

Достаточно полно сохранился фрагмент левой полы с остатками высокого стоячего воротника. С правой стороны уцелел фрагмент шва, проходящего по краю кромки ткани, который мог соответствовать вертикальному шву изделия, посредством которого были сшиты центральная деталь и боковая деталь переда с цельновыкроенным рукавом. На левой поле сохранился центральный шов.
Фрагменты шва, соединяющего основную ткань изделия с меховой прокладкой, прослеживаются по борту левой полы и ее противоположному краю. На всей изнаночной поверхности ткани видны следы меха животного.

Высокий стоячий воротник был выполнен из широкой прямоугольной детали, по горизонтальной оси которой был имитирован внутренний шов, который, возможно, выполнял функцию ребра жесткости.

Рис. 5. Шуба.

Два трапециевидных фрагмента шелка, по всей видимости, представляли единую деталь, сшитую по центру и, возможно, являвшуюся верхней частью трапециевидного клина, который пришивали к левой поле для увеличения глубины запаха.

Из предполагаемых деталей уцелели правый рукав и часть спинки. Эта деталь представляла собой большой фрагмент, состоящий из нескольких сшитых между собой кусков ткани. На куске шириной 55 см имеется два вертикальных соединительных шва, один из которых мог являться центральным швом спинки, второй — соединять спинку и часть правого рукава. В полотнище ткани на этой части фрагмента находился вертикальный разрез, края которого имели следы обработки. Поскольку разрез выполнен в цельном полотнище ткани, он не может быть рассмотрен как распоровшийся конструктивный шов. Подобный разрез имел место на рукаве кафтана джухтинского лучника и был трактован нами как «карман» — на основании сохранившейся центральной застежки в виде маленькой матерчатой пуговки и петельки, а также данных китайского и калмыцкого эпосов [Dode, 2006, in print]. Следует заметить, что в тангутском языке обнаружены знаки, имеющие значение, соответствующее понятию «карман», причем если один из них трактуется как «карман (сума, кошелек, мешок)», то второй однозначно передает смысл значения слова «карман» [Терентьев-Катанский, 1993, с. 168—169, №91, ПО]. К сожалению, сведений, в какой детали одежды карманы располагались, в этом памятнике не сохранилось.

На этом же фрагменте зафиксированы три горизонтальных соединительных шва. Шов в нижней части мог соединять спинку и ее детали, выполненные из небольших фрагментов шелка, которые не несли конструктивной нагрузки. Длина этого шва, очевидно, соответствует сохранившемуся отрезку, который не имеет продолжения на уцелевшем полотнище ткани. Второй горизонтальный шов плавно загибается вверх. Атрибутировать эту конструкцию сложно, так как никаких параллелей пока не встречено. Можно предположить, что в этом месте центральная часть спинки, собранная из фрагментов шелка и подвергающаяся нагрузке при ношении, была укреплена дополнительной тканью с изнаночной стороны или имела в этом месте дополнительную утепляющую прокладку, так как именно верхняя часть спины быстрее всего отдает тепло. Третий горизонтальный шов, видимо, соединял фрагменты ткани, принимающие участие в формировании полотнища рукава.

Подол спинки (Ф. 1) представлял собой два куска шелка, соединенных прямым вертикальным швом. Параллельно этому стачному шву зафиксирован подогнутый край ткани со следами проколов иглой, маркирующих, очевидно, соединительный шов, который не имеет продолжения ни на верхней, ни на нижней части этого фрагмента, что не позволяет связать его с конструктивными швами. Возможно, в данном случае на этом участке формировали площадь полотна из небольших кусков шелка, не имеющих конструктивных характеристик и симметрии. В верхней части этого фрагмента сохранился подогнутый край со следами проколов, который, предположительно, можно отождествить с соединительным швом между деталями спинки и левого рукава. В нижней части фрагмента прослежена небольшая часть подогнутого края ткани со следами проколов, которую, при соответствующем расположении данного фрагмента на чертеже конструкции, можно соотнести с подгибкой низа изделия, несмотря на то, что подгиб имеет открытый срез. По всей видимости, этот срез сверху был перекрыт утепляющей прокладкой и подкладкой.

Фрагмент 2 сложно отождествить с определенной конструктивной деталью. Сохранившийся подгиб в направлении основных нитей, со следами проколов, который очевидно маркирует стачной шов, позволяет разместить этот фрагмент на свободной площади чертежа в соответствии с любым вертикальным швом в изделии. Небольшой шелковый фрагмент ткани (Ф. 3), не имеющий никаких швов, размещен на чертеже произвольно, но в соответствии с направлением нитей основы и утка. Оба фрагмента, как следует из их размещения на планшетах при первичном разборе памятника, находились рядом с фрагментом 1, атрибутированным нами как подол спинки.

В такой раскладке деталей усматривается форма верхней одежды, сходная с джухтинским мужским верхним халатом, но с другим типом запаха. Если в джухтинском варианте полы халата были симметричны, а запах фиксировали верхним поясом, то в данном случае правой полой перекрывали левую и фиксировали, очевидно, при помощи наружных боковых завязок, так же, как левую полу фиксировали внутренними завязками. Сохранившиеся фрагменты полочек, переходящие на спинку, не имеют плечевых швов. Возможно, что в этом изделии было перекидное, а не сшивное плечо. В этом случае нанесенные на выкройку линии вертикальных швов, являющиеся продолжением швов на сохранившихся деталях, следует рассматривать как гипотетические, не связанные с конструкцией шубы, а скорее соединяющие фрагменты шелка, которые формировали площадь полотна. Наблюдающееся смещение этих швов относительно центральной оси изделия, — видимо, закономерное явление для золотоордынских швейных изделий, в которых не отмечается строгое следование симметрии. В целом, их наличие или отсутствие не меняет формы конструкции.

Следует отметить еще одну особенность в крое этого изделия. На двух фрагментах, размещающихся на спинке, сохранились горизонтальные швы, которые попадают на условную линию талии, но, хотя они и располагаются на одной горизонтальной оси, нельзя сказать о ярко выраженном отрезном характере спинки, так как эти швы не имеют продолжения на сохранившихся фрагментах ткани на этих деталях. Тем не менее наличие горизонтальных боковых швов на спинке является одним из важных признаков для установления этнокультурной принадлежности этого вида одежды, посколь ку на халатах степных кочевников довольно отчетливо прослеживается их отрезной характер, известный как по археологическим артефактам в Новопавловском могильнике [Доде, 2001, а], Джухте [Dode, 2006], в могильнике Маячный Бугор [Васильев, 1998], так и по половецкой каменной пластике.

Шуба имела очень широкие рукава: в конструкции — 80 см, соответственно в изделии — 40 см. Рукав представлял на крое единое целое со спинкой и полочкой. Разрез на рукаве, учитывая размеры изделия и пропорции погребенной, приходился на уровень локтя с внешней стороны рукава. Очевидно, что это была просторная, не подпоясанная одежда.

Точную длину изделия из-за характера его сохранности восстановить не удается. Однако соотношение деталей на чертеже позволяет говорить об условной длине изделия около 145 см. При условном росте погребенной — 155 см шуба полностью скрывала фигуру женщины. Характер деталей говорит о том, что в этом изделии был левый запах. Монголы, как правило, использовали правый запах в своей одежде. В отдельных случаях, как показывают археологические материалы, запах в монгольском платье варьировали даже в пределах одного комплекса [Баяр, 2000, рис. 5, 7]. Тем не менее, левый запах в совокупности с формой шубы указывает на ее степную традицию.

На внутренней стороне шелка сохранились многочисленные следы меха лисы (Приложение 2). Поскольку следы волосяного покрова сохранились непосредственно на изнаночной стороне шелка, а на небольшом фрагменте с изнаночной стороны основной ткани поверх волос животного зафиксированы остатки кожи, можно предположить, что мех располагали между основной тканью и подкладкой, создавая своеобразный теплоизоляционный пакет. Такой способ утепления верхней одежды является наиболее эффективным, что для степняков было особенно важно. Высказанное предположение о том, что шубу утепляли дополнительной прокладкой, располагавшейся на центральной части спинки, подкрепляется сохранившимся комком «ваты», состоящим из спутанных шелковых нитей, с остатками кожи и шерсти животного и фрагментами шелковой ткани полотняного переплетения. Спутанные нити изначально, очевидно, представляли собой вязаное или плетеное полотно. На первоначальную структурированность нитей явно указывают сохранившиеся фрагменты плетения или вязания. На фрагментах кожевой ткани сохранились пуховые волосы очень молодого животного, как показал химико-биологический анализ — ягненка овцы курдючной породы, распространение которой принято связывать с деятельностью тюркских племен Средней Азии. Таким образом, дополнительная утепляющая прокладка была двухслойной: шелковое вязаное полотно располагали поверх кожи лисицы, а на него волосяным покровом вниз накладывали шкурку ягненка. Уцелевшие фрагменты тафты, возможно, первоначально выполняли функции подкладочной ткани или только перекрывали утепляющую прокладку на спинке. Поскольку других следов текстильной подкладки в этом изделии не сохранилось, однозначно установить характер изнаночной поверхности изделия сложно. Возможно, что изнанка была кожаной, хотя утилитарные потребности предполагают наличие скользящей шелковой подкладочной ткани.

4. Декоративные съемные детали комплекса одежды.

Поверх шубы надевали декоративные съемные детали (рис. 6).

Рис. 6. Манишка и воротник.

Они были выполнены из шелковой парчовой ткани, орнаментированной фигурками джейранов, и посажены на подкладку из шелка полотняного переплетения. От этих деталей сохранился фрагмент левого воротника-стойки, цельновыкроенного с переходом на полочку. Сохранившиеся швы позволяют полностью восстановить контур и размеры этой детали, края которой были обработаны обтачным швом. Сохранившаяся деталь из узорного шелка полностью повторяла форму воротника-стойки на левой полочке. Видимо, она была своего рода чехлом, который надевали поверх основного воротника. И лицевая, и изнаночная стороны воротника-чехла были выполнены из узорного шелка, а внутри обе стороны были посажены на подкладку из шелка полотняного переплетения. Вероятно, что эта деталь-чехол была симметрично повторена и на правой полочке. Чехлом из узорного шелка практически полностью перекрывали воротник-стойку и фиксировали его на спине при помощи завязок. Сохранившаяся правая завязка была пришита по центру правой полочки у основания стойки. Вероятно, что таким же образом на левой полочке была пришита левая завязка, которую продевали через сохранившуюся петлю, обработанную на правой полочке. Свободные завязки пропускали по основанию шеи, фиксируя стойку, и завязывали на спине. Детали воротника-стойки по осевой линии переда перекрывают друг друга. Но, поскольку воротник-чехол был двойным (на изнаночной стороне стойки также находилась лицевая сторона ткани с «джейранами»), можно предположить, что воротник носили с отогнутыми краями, при этом на его внутренней стороне была видна дорогая парча .

Отлетная деталь сохранилась фрагментарно, но по характеру сопряжения линий, образованных уцелевшими швами обработанных краев и углов, удалось восстановить ее форму. Эту деталь на полочке не закрепляли, она свободно лежала на груди, и, поскольку существовала вероятность ее отворота, изнаночная сторона была тщательно обработана обтачным швом при помощи подкладки из шелка полотняного переплетения. Уцелевший обработанный край полностью совпадает с краем правой полочки, что в совокупности с сохранившейся обработкой нижнего края этой детали позволяет установить ее размеры и контур. При совмещении края «манишки» и края полочки вершина утла обработанного выреза в нижней части отлетной детали приходится на центральную ось переда. Таким образом, рассматривая центральную ось переда как ось симметрии, можно полностью восстановить силуэт манишки.

Еще на одном небольшом фрагменте шелка от манишки сохранились обработанные края верхнего и бокового контура, который, очевидно, являлся верхним правым углом рассматриваемой детали. На изнаночной стороне, по краю этого фрагмента, проходит участок шва, выполненного шелковой нитью темно-красного цвета. Этот шов с изнаночной стороны фиксирует подкладочную ткань. На лицевой стороне этим же швом к основной ткани была прикреплена узкая шелковая завязка, небольшой участок которой сохранился на рассматриваемом фрагменте. Видимо, подобная завязка была пришита и с левой стороны. Их завязывали на спине и таким образом фиксировали «манишку» поверх правой полы. Надо отметить, что манишка не была выполнена из цельного куска ткани. Для создания площади этой детали использовали в том числе и очень мелкие фрагменты шелка, скрепленные соединительными швами «в разутюжку», которые нанесены на чертеж, но конструктивных особенностей не имеют.

Среди фрагментов одежды из рассматриваемого памятника зафиксированы две детали подпрямоутольной формы, которые мы склонны отождествить с концами завязок, которыми фиксировали воротник-чехол или манишку. Эти детали также обработаны краевым обтачным швом. На практически полностью сохранившейся прямоугольной детали шов, соединяющий ее короткие стороны, прерывается в срединной части на 1 см, образуя отверстие, в которое была вшита узкая завязка. Наше предположение о том, что эти детали относились к декоративному оформлению концов завязок, основывается на следующих обстоятельствах: во-первых, они были выполнены из той же ткани, что и сохранившаяся завязка у горловины правой полочки, и фрагмент завязки в верхнем правом углу «манишки». А во-вторых, завязки с широкими концами, превышающими их основную ширину, — достаточно типичное явление в женском костюме, зафиксированном китайскими изобразительными источниками. На гравюре из Харо-Хото в костюмах четырех красавиц совершенно отчетливо видны завязки с пришитыми к их концам декоративными прямоугольниками [Самосюк, 2000, с. 230, рис. 1].

To обстоятельство, что на правой полочке у горловины была ! пришита очень маленькая петля, в которую продевали завязку, закрепленную на левой полочке, позволяет предположить, что широкие концы принадлежали завязкам не воротника-чехла, а «манишки», поскольку не совсем удобно каждый раз продевать широкий конец через маленькое отверстие петли. Однако шелк, из которого выполнена эта деталь, настолько мягок и тонок, что не позволяет рассматривать данный аргумент как окончательный вывод. В принципе, завязки и на воротнике, и на манишке могли быть оформлены аналогичным образом.

Манишка из Вербового Лога является первым из археологических артефактов, упоминания о которых встречаются в письменных и иконографических источниках как предшествующего, так и более позднего времени. А.П. Терентьев-Катанский, анализируя костюм в контексте памятников тангутской письменности и иконографии, упоминает о платье чжурчжэньской принцессы, на плечи которой «накинуто своеобразное украшение в виде короткой пелерины, вырезанной фестонами, с квадратной бляхой спереди», и о верхних халатах тангутских женщин, украшенных на груди орнаментом в форме круга [Терентьев-Катанский, 1993, с. 43]. Специалист по восточному костюму Д.В. Сычев, опираясь на свидетельство томского казака Ивана Петелина, сделанное в 1619 году, и китайский рисунок XVII века, на котором изображен монгольский воин, приводит интересные данные о существовании в монгольском костюме «накладных манишек», украшенных «дорогими каменьями и жемчугами», которые в русском источнике названы «ожерельями», характерными для мужских и женских монгольских кафтанов [Сычев, 1973, с. И—12].

В заключение

Монголоидный тип погребенной женщины характеризует ее антропологический облик, а не этнокультурную принадлежность. Как и в джухтинском комплексе, характер погребального обряда и некоторые особенности костюма позволяют отнести ее к представительницам кочевой аристократии одного из центрально-азиатских тюркских племен [Доде, 2001, а, с. 117—127]. Набор ее одежды демонстрирует синтез китайских и степных тюркских традиций.

Основные параллели реконструированному комплексу одежды устанавливаются главным образом в монгольском костюме эпохи династии Юань, что не вызывает удивления. Законодателями мод в Монгольской империи были представители правящего этноса. Аналогии прослеживаются не только в конструкции изделий, но и в манере их ношения. Возможно, что отсутствие пояса в данном комплексе связано с субъективным фактором, который можно объяснить тем, что женщина из Вербового Лога явно стремилась подражать знатным монголкам и китаянкам династии Юань, носящим свободное, не подпоясанное платье.

Очевидно, что платья изготавливали в городских ремесленных центрах империи, на что указывает, во-первых, идентичный характер технологических приемов отделки предметов одежды, обнаруженных в памятниках, находящихся на значительных расстояниях друг от друга. Во-вторых, большое количество фрагментов различных шелковых тканей, использованных в отделке изделий, скорее можно связать с ремесленной мастерской, где сохраняли и применяли обрезки от разных заказов, чем с долгим накоплением такого разнообразия типов очень маленьких кусочков шелка в семье. Однако не город диктовал моду. Определяющими были прихотливые вкусы степняков-кочевников, которые, стремясь одеваться так, чтобы демонстрировать свою включенность в состав подданных империи, сохраняли в своем костюме маркеры культурной самоидентификации [Доде, 2005, а].