Сухарева О.А. Уникальные образцы среднеазиатской одежды XVII в.
Сухарева О. А. Уникальные образцы среднеазиатской одежды XVII в. / Традиционная культура народов Передней и Средней Азии. Сборник Музея антропологии и этнографии XXVI, Ленинград, 1970. c. 101-112.
Костюм народов Средней Азии в его традиционной форме к середине XIX в. представлял собой прочно вошедший в быт сложный комплекс, в котором отразились особенности развития культуры народов этого региона. Ткань, из которой сделана одежда, как правило, является изделием местных ремесленников и отражает развитие производства текстиля и выработанную в этой отрасли ремесла технику. Если употреблена иноземная ткань, встает вопрос о ее происхождении, а следовательно — и об экономических связях с той страной, откуда эта ткань вывезена. Покрои традиционных форм одежды нередко отличаются архаичностью. Они связаны с этногенезом народа или происхождением отдельной этнографической группы, их анализ позволяет установить глубокие, трудно обнаруживаемые иным путем компоненты, участвовавшие в формировании национальной культуры. Национальная традиционная одежда является поэтому важным источником для исследования истории народа — выработанных им технических приемов, его связей с другими странами.
Одежда всегда отражает особенности социального строя — классовую принадлежность ее хозяина. В народной одежде, наряду с классовыми различиями, обнаруживаются также отголоски древнего деления общества на половозрастные группы, которое длительное время сохранялось как пережиток.1 Одежда народов Средней Азии, по-видимому, сохраняла такие архаические черты с глубокой древности, отражая какие-то ранние стадии в истории одежды, сшитой из тканей. Лишь после присоединения Средней Азии к России народный костюм стал испытывать некоторое влияние преходящей моды, что явилось одним из выражений наметившихся в этот период крупных — хотя и сравнительно очень медленных — сдвигов в жизни среднеазиатских народов, в частности в их костюме. Его архаические черты стали изживаться.
История костюма многих народов сравнительно хорошо изучена. В музейных собраниях сохранились образцы одежды (обычно богатой) за несколько веков. Имеются разнообразные памятники изобразительного искусства, которые могут быть использованы для восстановления истории костюма
У исследователя истории одежды Средней Азии таких возможностей меньше. В его распоряжении нет никаких хранилищ старой одежды. Ее коллекции, имеющиеся в исторических, этнографических, искусствоведческих
---------------------
1. О половозрастных группах см.: К.Л. Задыхина. Узбеки дельты Амударьи. ТХАЭЭ. т. 1, 1952, стр. 391-392.
-101-
и многих краеведческих музеях, весьма ограничены хронологически: все собранные музеями образцы, как правило, относятся не раньше чем к концу XIX в. Не пополнялись коллекции одеждой более раннего периода и после того, как им была передана одежда и другие предметы из кладовых бухарского эмира и хивинского хана. Вся поступившая оттуда одежда (главным образом халаты) также очень поздняя. Пожалуй, наиболее старые образцы представляет собой самая богатая золотошвейная одежда, но и она восходит не далее чем к середине XIX в. 2
Вероятно, отсутствие в ханских кладовых более старой одежды объясняется существовавшим здесь, как и при дворах феодальных правителей других стран, обычаем дарить одежду в награду за службу и в знак милости. В Бухарском эмирате право на дарственную одежду было неразрывно связано с получением различными чинами и должностными лицами жалования: в него входила одежда определенного для каждого чина достоинства. Высшим чинам или за особые заслуги дарилась одежда «с царского плеча».3
Важным источником для истории костюма могут явиться произведения изобразительного искусства. Древние стенные росписи, обнаруженные за последние два десятилетия археологами на территории Средней Азии, дали богатейший материал для изучения материальной культуры народов этой страны, в частности и костюма доисламского периода.4 Но за полтора тысячелетия, прошедшие после того, как здесь был распространен ислам, авторитетом «веления Аллаха» или насилием линия развития среднеазиатского изобразительного искусства оказалась оборванной. Запрет ислама на изображение живых существ и прежде всего человека очень ограничил круг памятников, в которых можно найти воспроизведение одежды. В истории среднеазиатского костюма образовалось громадное белое пятно.
Эту лакуну не перекрывают сравнительно немногочисленные произведения миниатюрной живописи, в которой обычны изображения человека. Восточная миниатюра бесспорно является ценнейшим памятником не только искусства, но и материальной культуры во всех ее проявлениях, и потому, конечно, она должна быть использована для изучения решительно всех областей, для которых дает материал. Весьма полезное исследование такого рода было предпринято для Средней Азии и в особенности Узбекистана Г.А. Пугаченковой, изучившей по миниатюрам костюм XV—XVI вв. и проследившей изменения, которые обнаруживаются в одежде изображенных на миниатюрах персонажей: за этот период.5 Эти данные ею использованы, в частности, для выяснения происхождения
---------------------
2. В опубликованных работах о золотом шитье Бухары (единственного моста, где производилась золотошвейная одежда) датировка изделий не дается (см.: Народное декоративное искусство Советского Узбекистана. Ташкент, 1954, раздел «Золотое шитье», написанный П.А. Гончаровой); Е.М. Пещерова. Бухарские золотошвеи. Сб. МАЭ, т. XVI, 1955.
3. Сообщение пожилых бухарцев, принадлежавших к военно-служилому сословию сипо. Данные о видах одежды, полагавшихся каждому чину, как часть его жалования, приводятся в материалах М.С. Юсупова, участника экспедиции и г. Бухару в 1940 г. под руководством М.С. Андреева (см.: М. С. Юсупов. Отчеты об экспедиции, раздел 3. Научный архив сектора этнографии Института истории и археологии АН Узб. ССР); О.А. Сухарева. Бухара XIX—начала ХХ вв., М., 1966, стр. 271—272.
4. Специального исследования костюма, изображенного на различных росписях, пока нет, костюм описывается лишь попутно, вместе с самими росписями.
5. Г.А. Пугаченкова. К истории костюма Средней Азии и Ирана XV - первой половины XVI в. по данным миниатюр. Тр. САГУ, LXXXI, 1956, кн. 12.
-102-
паранджи. 6 Подобные исследования сулят много интересного, но для использования этого специфического источника прежде всего необходимо широко поставленное исследование самой миниатюрной живописи. Это одна из задач, стоящих перед историками и искусствоведами. Следует, однако, иметь в виду, что на миниатюрах изображен главным образом костюм высших классов, — возможно, он значительно отличался от одежды народных масс.
Как ни велика ценность тех сведений по истории костюма, которые мы получаем, изучая его изображения, она не может сравниться с исторической ценностью подлинных предметов. Но если от прошлых веков нам осталась представленная тысячами образцов керамика, есть изделия из камня, кости, из металлов и даже из дерева, то тканей дошло до нас очень мало, в виде обрывков, — и почти совсем нет одежды.
Тем больший научный интерес представляют немногие старые вещи, которые мы можем изучить, увидав их воочию. Таких подлинных предметов единицы, и относятся они не к столь отдаленным временам, как добытые археологами предметы из более прочных материалов. Изделия из тканей могли сохраняться веками лишь в живом быту, в бережных руках, передаваясь из поколения в поколение. В такие условия попадали вещи, приобретавшие значение реликвий. До сих пор в Средней Азии таких реликвий известно очень немного.
А.А. Семенов опубликовал два головных убора — куляха,7 которые приписывались ташкентскому «святому» Шейхантауру (Шейх Хавендтахур, XIV в.). Надо полагать, что куляхи подлинные. Их хранили шейхи смотрители могилы Шейхантаура, являвшиеся, вероятно, его потомками, и употребляли их для «лечебных» целей: надевали для исцеления на страдающих головной болью, — конечно, получая за это соответствующее приношение. А.А. Семенову удалось лишь сфотографировать куляхи (сами предметы в музей не попали) и дать их описание.8
Еще одно сообщение о реликвии такого рода имеется в статье Ф. Поспелова о Катта-Кургане. Он сообщает, что в селении Иски Калькурганской волости у потомков известного суфия Суфи Аллаяра (XVII—XVIII вв. — эта дата приводится во 2-м томе «Истории народов Узбекистана») хранится его халат из простой ткани (маты) желтоватого цвета. Халат, так же как и куляхи Шейхантаура, использовали в качестве «лечебного» средства, ему «приписывают чудодейственную силу при трудных родах. Обыкновенно женщина, у которой хранится этот халат, носит сама его к роженице и накрывает им последнюю, за что и получает вознаграждение».9 К сожалению, никаких данных о покрое и внешнем виде халата автор этой публикации не сообщает. То, что одежда названа халатом, указывает, что она была распашная.
К несколько более позднему времени относится шапка кулях, приписываемая Ишану Имло — бухарскому «святому последнего времени», как его называют в Бухаре, так как считается, что после него святых больше не было. Ишан Имло, согласно источнику, умер в 1162 г. х. (1748—1749 г.),
---------------------
6. Г.А. Пугаченкова. К истории иаранджи. СЭ, 1952, № 3.
7. Кулях — высокий колпакообразный головной убор, сшитый из ткани. Об особеностях его покроя и разновидностях см.: О.А. Сухарева. Древние черты в формах головных уборов народов Средней Азии. СЭС, т. I, 1954, стр. 336.
8. А.А. Семенов Ташкентский суфий Шейх Хавенд Тахур (Шейх Антаур) и приписываемый ему кулях. Протоколы Туркестанского кружка любителей археологии. Ташкент, 1915, стр. 31. — В статье дана фотография двух кулихов (рис. 13). Эти же куляхи воспроизведены в статье О.А. Сухаревой «Древние черты...».
9. Ф. Поспелов. Исторический очерк Катта-Кургана. Справочная книжка Самаркандской области, вып. Ч, Самарканд, 1912, стр. 110.
-103-
в возрасте 63 лет.10 Следовательно, его кулях относится самое позднее к концу первой половины XVIII в. Он представляет собой высокий стеганый колпак, сшитый из белой маты (карбос) па подкладке. В стежку вставлены «фитили» из ваты: вата накручивалась, вероятно, на железную спицу и всовывалась вместе с ней между швами стежки — получалась довольно сильно выраженная ребристость. Кулях состоит из четырех сшитых вместе долек, имеющих форму вытянутых вверх треугольников; на каждой дольке вышиты синим и желтым (сильно слинявшим) шелком коранические надписи.11 Этот предмет был приобретен автором настоящих строк у перекупщика в Бухаре в 1937 г. для Музея истории культуры узбекского народа (Самарканд). Условия того времени не позволили проверить и уточнить паспорт этой вещи и выяснить се историю, но судя по форме, материалу и другим особенностям она действительно старая и принадлежала лицу духовного звания. Мазар Ишони Имло находился и Бухаре на одноименном кладбище, которое было расположено в западной части города на территории Джуйбара; когда кладбище пришло в запустение, головной убор «святого», хранившийся, вероятно, как реликвия при его мазаре, мог быть унесен оттуда кем-нибудь из шейхов и от них тем или иным путем попасть в продажу. Не исключена возможность, что продавцом был кто-то из людей, причастных к мазару Ишони Имло.
Третий и пока последний из известных памятников был показан автору настоящих строк в 1950 г. также в Бухаре. Он хранился у происходящей из ходжей семьи Ахрара Ахъярова (квартал Дегрез). В отличие от первых двух образцов старой одежды, это был комплекс из двух предметов — стеганой рубахи и куляха. Раньше они находились в мавзолее Мавлоно Шарифа, построенном рядом с хонако его имени в соседнем квартале. Когда хонако и мавзолей начали разрушаться, шейхи мазара принесли эту реликвию жене Ахрара Ахъярова, которая оказалась последним прямым потомком «святого». Много лет потребовалось для того, чтобы убедить владелицу этих вещей передать их в музей. В 1960 г. одежда Мавлоно Шарифа, наконец, попала в Музей истории АН Узб. ССР. Она была передана владелицей безвозмездно (рис. 1). К сожалению, из-за небрежности хранителя фонда музея рубаха была утрачена. Сохранился лишь кулях да фотографии этих предметов, сделанные при передаче их в музей. Ввести эти памятники прошлого в научный оборот — цель данной публикации.
Костюм Мавлоно Шарифа, надежно паспортизируемый и поэтому особенно ценный, относится ко второй половине XVII в. По данным «Тухфат-ул-зоирин», Мавлоно Шариф родился в 1026 г. х. (1617 г.) и умер, по видимому, в 1100 г.х. (1688—1689 г.).12 Он занимал высокое положение — сам правитель Бухары Абдулазиз-хан был его мюридом. Б.Л. Вяткнн говорит о Мавлоно Шарифе как о «бухарском законоведе», «профессоре мадрасы Кукалдаш», «человеке влиятельном и ученом», который при вторжении в пределы Бухарского ханства хивинского хана Ануши в 1097 г.х. (1685—1686 г.) помогал своими советами правителю (тогда уже Субхан-кули-хану).13 То, что Мавлоно Шариф был охундом в медресе Кукалдаш, знают и пожилые бухарцы, основывающиеся на живущих в народе исторических
---------------------
10. Тухфат-ул-зоирин [бухарская литография], стр. 90. — Это сочинение написано в начале XX в., в него включены сведения из различных более ранних источников (транскрипция названия дается в бухарском произношении).
11. Описание куляха см.: О.Л. Сухарева. Древние черты..., стр. 334.
12. Дата смерти воспроизведена в литографии с искажением, но, как кажется, это 1100 г.х.
13. В.Л. Вяткин. Ферганский мистик Девонаи Машраб. Сб. Туркест. вост. инст. в честь А.Э. Шмидта, Ташкент, 1923, стр. 30-32.
-104-
преданиях.14 Назначение Мавлоно Шарифа на должность мударриса медресе Кукалдаш обеспечивало ему высший в Бухаре духовный титул «охунд» и очень большой доход от вакфа медресе. Так как, согласно вакуфному завещанию, в этом богатейшем бухарском медресе полагался один-единственный мударрис, то назначенное на эту должность лицо не делило ни с кем предназначавшуюся мударрису долю дохода с завещанного медресе имущества. Эти сведения определяют общественное положение Мавлоно Шарифа: он принадлежал к высшей аристократии эмирата. Однако приписываемая ему одежда очень скромная. Рубаха сделана из простой бумажной ткани, кулях имеет одну сторону из набойки, вторую — составленную из двух разных тканей, полушелковой и шелковой.
Стеганая рубаха гуппича,15 как называли ее владельцы, представляла собой длинную, по-видимому доходившую до середины икр, нераспашную одежду без воротника, с длинными, несколько сужающимися книзу рукавами и полукругло вынутыми боками, с широким округлым вырезом ворота, открывавшим почти всю грудь (рис. 1). Эта деталь показывает, что гуппича надевалась поверх рубахи, а не на голое тело. Человек, носивший ее был невысокого роста.16
По своему покрою гуппича не находит аналогий в том старинном традиционном костюме, который бытовал еще в конце XIX—начале XX в., сложившись, конечно, гораздо раньше. Среди различных форм мужской одежды мы не находим ни верхней одежды без ворота, ни такого, как на гуппиче, выреза, ни полукруглых боков. Некоторые черты сходства можно скорее увидеть в специфическом женском халате мунисак (мурсак) или калтача, который к нашему времени уже утратил функцию обычной одежды к стал применяться лишь в погребальном ритуале: в Самарканде — как траурная одежда, в которой принято ходить на похороны, в Ташкенте — как одежда, набрасываемая на умершую и на погребальные носилки, но уже не носимая.17 Это указывает на то, что данный вид одежды принадлежит к старым, отживающим формам. Сходство рубахи Мавлоно Шарифа с мунисаком заключается главным образом в отсутствии воротника и округлом вырезе ворота. Но такой ворот женского мунисака объясняется, по-видимому, тем, что его нередко носили, накинув на голову. и широкий вырез был нужен, чтобы лицо оставалось открытым.18 Для нераспашной одежды, какой является наша гуппича, такой способ ношения исключен. Ее большой вырез мог иметь только одну цель — оставить видимой нижнюю одежду.
Второй чертой сходства являются округлые бока гуппичи. Сходный силуэт имеют и многие образцы мунисака. Но у мунисака прямые бока, округлая линия образуется за счет сборок, которые делаются под
---------------------
14. Нам сообщил об этом пожилой бухарец из квартала Чорбакколи Давозан Самарканд.
15. Слово гуппича - уменьшительная форма от гуппи (термин этот вместе с обозначаемым им видом одежды бытовал в Средней Азии еще в начале XX в.) Гуппи - это стеганая рубаха обычного для средней Азии туникообразного покроя; ее делали из простой бумажной ткани и надевали под халат люди, которым приходилось много бывать зимой на холоде (например, возчиеи-арбакеши). По словарю Будагова, слово гуппи джагатайского происхождения и означает "латы". Вариант копо в киргизском - "шерстяной, ваточный кафтан" (Л.З. Будагов. Сравнительный словарь турецко-татарских наречий. т. II. СПб., 1871, стр. 142).
16. Точные обмеры одежды при передаче вещи в Музей не могли быть сделаны.
17. См.: М.А. Бикжанова. Мурсак - старинная верхняя одежда узбечек г. Ташкента. Сб. памяти М.С. Андреева, ТИИАЭ АН Тадж. ССР, т. СХХ, 1960, стр. 47-53. - Там же - о покрое мунисака и изображения этой одежды.
18. Там же, стр. 51, рис. 7.
-105-
рукой.19 По сведениям М.А. Бнкжановой, в старину — по крайней мере в Ташкенте — сборок не было, и опубликованный ею старинный образец :этой одежды имеет бока совершенно прямые, как на халате или рубахе. 20
Рис. 1. Кулях и стеганая рубаха гуппи Мавлоно Шарифа
Несмотря на некоторое сходство женского мунисака и гуппичи Мавлоно Шарифа, необходимо отметить существенное различие: мунисак — это одежда распашная; к ее передним полам пришивались длинные, доходящие до груди клинья, благодаря чему он мог запахиваться.
Изученные нами для сравнения с одеждой Мавлоно Шарифа образцы стеганых рубах (гуппи), хранящиеся в музеях Ленинграда, имеют с ней некоторые сходные черты: стеганная рубаха из Государственного музея этнографии народов СССР (№ 7381-68), купленная в селении Бандихон
---------------------
19. Там же, стр. 50, рис. 6.
20. Там же, стр. 49, рис. 5.
-106-
Шурчи Байсунского района (долина Сурхандарьи) у узбеков-кунгратов, имеет то же, что и на стеганой рубахе Мавлоно Шарифа, направление стежки, боковины скошены по линии соединения с основным станом, а по боку сшиты по прямой нитке. В месте соединения рукава с боковиной выставлена небольшая ластовица. Ворот горизонтальный, от плеча к плечу обшитый тесьмой. Такой же покрой имеет хивинская гуппича из того же собрания. Она отличается от первой большей длиной, наличием на боках довольно длинных разрезов, благодаря которым можно было свободно сидеть на полу, и более мелкой стежкой, что вообще характерно для этого района Средней Азии (ГМЭ, № 2054-2). Тот же покрой имеет детская стеганая рубаха гуппи из коллекции МАЭ (№ 3364-9), где она является единственным образцом среднеазиатских стеганых рубах. Она также имеет вставки, скошенные по линии соединения со станом и прямые на боках, ластовицу и горизонтальный вырез. Отнесена она к оседлому населению Западного Туркестана (узбеки г. Карши). Эти образцы рубах гуппи, происходящие из разных, далеко отстоящих друг от друга районов, свидетельствуют о прочно сложившемся, едином в конце XIX — начале XX в. покрое мужских стеганых рубах, не отличавшемся от покроя обычной среднеазиатской туникообразной одежды. Рубаха Мавлоно Шарифа, имея с ними некоторые общие черты, принадлежит к иному типу, аналогий к которому в современной одежде мы не находим.
Среди образцов женских мунисаков, которых довольно много в коллекциях обоих ленинградских музеев, есть мунисаки и без сборок на боках (ГМЭ, № 21050), и со сборками разного вида — боковины собраны непосредственно под рукавом (ГМЭ, № 21051) или пришиты в сборку к большой ластовице (ГМЭ, № 210471), — но нигде под рукавом выреза нет, а если сбоку и проходит шов, то он идет всегда по прямой нитке, нередко по кромке. Почти во всех образцах мунисаков ворот не вырезан округло, а идет от плеча вниз по прямой линии, открывая шею. На уровне груди к полам пришиты клинья, расширяющиеся к подолу.
И эти черты покроя принципиально отличаются от покроя разбираемой гуппичи.
Параллели к своеобразным, округло вырезанным бокам ее мы находим не в Средней, а в Передней Азии. В Музее антропологии и этнографии им. Петра Великого АН СССР в составе коллекции персидской одежды имеется войлочная рубаха из комплекса одежды исфаганского крестьянина (№ 3341-163), бока которой также вырезаны и скруглены еще больше, чем бока гуппичи Мавлоно Шарифа.
Сходный покрой имеет распашная одежда (халат) — «верхняя одежда ученых», — опубликованная Максом Тильке как одна из «важнейших форм одежды Переднего Востока», которая распространена особенно в арабских странах (в Восточной Аравии, Сирии, в Малой Азии). 21
Отметив преднеазиатские параллели к своеобразным чертам покроя гуппичи Мавлоно Шарифа, мы не можем пока раскрыть, каким образом эти черты появились в среднеазиатской одежде, поскольку публикуемые образцы являются уникальными, других у нас нет, мы не знаем, насколько такая одежда была здесь распространена. По своему покрою она не может быть связана ни с одним видом бытовавшей мужской или женской одежды XIX - начала XX в., которая, как правильно говорит Г. А. Пугаченкова, отличалась архаичностью и пережила столетия.22
---------------------
21. Max Tilke. Orientalische Kustume. Berlin, 1923, tabl. 22.
22. Г.А. Пугаченкова. К истории костюма..., стр. 85.
-107-
Очень мало аналогий к описываемой нами одежде мы находим и в довольно разнообразной и сложной по формам, отнюдь не архаичной одежде, отображенной в известных образцах среднеазиатской миниатюрной живописи ХV-ХVI вв.
Некоторые черты, напоминающие гуппичу Мавлоно Шарифа, можно найти в женской одежде, изображенной на гератской миниатюре списка «Хамса» Низами 1430-1431 гг. (ГЭ): надетый поверх нижней рубахи халат с короткими рукавами, который имеет глубокий округлый вырез, похожий на вырез нашей гуппичи.23 Этим вырезом сходство и ограничивается. Более близка к ней нераспашная одежда двух сидящих мужчин с бухарской миниатюры середины XVI в.24 Мы видим аналогию в самом типе нераспашной одежды, и ее уакпх и длинных (длиннее, чем на нашей гуппиче) рукавах, а главное — в таком же глубоком и слегка заостренном книзу вырезе, лишь несколько менее округлом. Остальные детали и самый покрой одежды на миниатюре не видны (рис. 2).
Эта аналогия свидетельствует о существовании в Средней Азии, и именно в Бухаре, сходной одежды еще за 100 лет до того времени, к которому можно отнести одежду Мавлоно Шарифа.
Местное, среднеазиатское происхождение этой одежды несомненно устанавливается не только этой аналогией, но и покроем гуппичи, манерой сшивания отдельных частей раскроя и направлением стежки. Покрой рубахи Мавлоно Шарифа — это один из вариантов типичного для Средней Азии туникообразного покроя с прямыми рукавами без вырезной проймы, сшитыми на поперечных кусков ткани. Последняя черта особенно характерна, она выступает очень ясно в одежде из полосатых тканей, столь типичных для Узбекистана и Таджикистана как в последний период, так, судя по миниатюрам, и в средние века. Полосы на рукавах одежды располагаются, как и на стане, вертикально, если рука поднята; при опущенной руке полосы на рукавах оказываются поперечными. Такое расположение полос мы встречаем и на многих среднеазиатских миниатюрах, например в рукописях 1430-1431 и 1481-1482 гг., изготовленных предположительно в Герате, и 1571-1572 гг. — из Самарканда.25 На нашей гуппиче, сшитой из гладкой ткани, расположение составляющих ее (в частности, рукава) кусков подчеркивается линиями стежки, которая, как это обычно для Средней Азии, идет по продольной нитке ткани и, следовательно, оказывается расположенной поперек при опущенной руке. Эта черта свидетельствует о местных традициях покроя гуппичи Мавлоно Шарифа. По сообщению Ф.Д. Люшкевич, сходный покрой рукава имеется и в одежде Ирана, но для Средней Азии, и частности Узбекистана, он обязателен. Местное происхождение имеет и ткань, из которой она сделана: это очень старая, выгоревшая зеленая мата теплого желтоватого оттенка. Подкладка сделана пз белой маты, сильно пожелтевшей от времени. Между
---------------------
23. Там же, стр. 97, рис 7.
24. Среднеазиатские миниатюры XVI—XVIII вв. М., 1964, табл. 38. - Нами использована для сравнения миниатюра из рукописи Джами "Тухфат-ал-ахрар", хранящийся в ГПБ. Мы приводим фрагмент этой миниатюры, изображающий гостей из Ханаана, один из которых дарит зеркало Иосифу Прекрасному. Прорисовка одной из этих фигур дана в работе Г.А. Пугаченковой (К истории костюма..., стр. 115, рис. 26), однако детали костюма прорисованы не сосем точно. Так как ворот одежды на обеих фигурах окаймлен четкой темной полосой, ясно видно, что одежда нераспашная. А на прорисовке в книге Г.А. Пугаченковой спереди изображено (хотя и очень неопределенно) подобие застежки.
25. Г.А. Пугаченкова. К истории костюма..., стр. 97, рис.7; стр. 103, рис. 14; стр. 115, рис. 105.
-108-
лицом и подкладкой проложен тонкий слой ваты, вся рубаха мелко простегана.
В ткани, из которой сшита гуппича, мы узнаем знаменитую бухарскую заннданичи, известную с X в. по описанию Наршахи (или его переводчиков и соавторов XII в. — Абунасра Ахмада Кубави или Мухаммада Зуфара).26 Употребленный в этом источнике термин карбос, бытующий у таджиков до настоящего времени, показывает, что ткань занданичи, о которой говорится в «Истории Бухары» Наршахи, изготовлена из хлопка. Источник уточняет что эта ткань вырабатывалась красного, белого и зеленого цветов.27
Она производилась в Бухаре вплоть до XIX в., служа предметом вывоза из Средней Азии в Россию, где ее знают под названием зендень или зенделъ. П.И. Небольсин характеризует ее как «крашеную синюю бязь зендель или буяк» и уточняет, что она окрашивалась индиго.28
Образцы такой ткани имеются в Музее истории культуры узбекского народа в Самарканде, куда они попали из закрывшихся за советский период мечетей при памятниках архитектуры — Шахи Зинда, Биби ханым и медресе на Регистане. Там эта ткань служила раньше для застилания пола. Окрашенная также индиго, она имеет не синий (как говорит Небольсин), а сине-зеленый цвет, так как синяя краска (индиго) легла на пряжу, предварительно окрашенную в желтый цвет. Таким же путем — окраской пряжи сначала в желтый, а потом в синий цвет — был получен и зеленый цвет маты на описываемой одежде XVII в. Видимо, и во времена Наршахи других приемов для окраски тканей и пряжи в зеленый цвет в Средней Азии не знали.
Рис. 2. Мужчина и нераснашпой одежде с бухарской миниатюры середины XVI в.
От соотношения желтой и синей краски зависел оттенок зеленого цвета; на нашей одежде более дорогое, завозное индиго применено очень экономно, преобладает местная, дешевая желтая краска, определившая теплый желтоватый цвет употребленной на эту одежду зендени. Такой же оттенок имеет зеленая ткань на старинных садовых палатках, которые имеются во многих музеях (в Самарканде, Ташкенте и др.).
---------------------
26. М. Наршахи. История Бухары. Пер. Н. Лыкошина. Ташкент 1897, стр. 23, 24. - О соавторстве этих лиц см.: О.А. Сухарева. К истории городов Бухарского ханства. Ташкент, 1958, стр. 8-10.
27. В литературе описана ткань занданичи из шелка, выполненная техникой, которая в Средней Азии более позднего периода не имела распространения (А.М Беленицкий и И.Б. Бентович. Из истории среднеазиатского шелкоткачества. СЭ, 1961, № 2).
28. П.И. Небольсин. Очерки торговли России со странами Средней Азии. СПб., 1856, стр. 15.
-109-
Могло ли знатное лицо, каким был Мавлоно Шариф, носить одежду из простой бумажной ткани? О бумажной занданнчи Наршахи сообщает, что в его время «не было царя, эмира, раиса, чиновника, который не носил бы одежды из этой материи», что «все вельможи и цари шьют из нее себе одежду и покупают ее по той жо цене, как парчу».29 Вероятно из зендени была сделана «меленая, очень засаленная одежда», в которой ходил бухарский эмир Шах-Мурад (конец XVIII в.).30 Конечно, такого рода одежду из простой ткани мог носить, несмотря на свое высоко положение, и Мавлоно Шариф, который к тому жо был членом суфийского ордена и для него скромность в одежде была обязательна Источник свидетельствует, что подчеркнуто скромную одежду из бумажной ткани носил поэт-суфий Джами, также бывавший в кругах высшей знати.31
Рис. 3. Кулях Мавлоно Шарифа (лицевая сторона).
Второй элемент описываемого нами костюма — шапка кулях — имеет вид довольно высокого (24.5 см) колпака с конической макушкой (рис. 3). По своему покрою она сходна с куляхами Шойхантаура и его отца, опубликованными А. А. Семеновым. Этот. видимо, очень древний покрой колпакообразных уборов 32 к нашему времени сохранился только в шахрисябзских тюбетейках, имеющих также коническую (но более низкую) макушку. Характерной чертой этого покроя является то, что верхняя часть колпака выкраивалась в виде круга с вынутым сектором, при сшивании краев которого и получалась коническая форма. К макушке пришивался довольно широкий околыш. Если убор имеет подкладку и между ней и лицевой стороной проложены фитильки из ваты, как в куляхах Шойхантаура и Мавлоно Шарнфа, то на макушке они идут в продольном. а на околыше — в поперечном направлении. Нельзя не отметить, что облик более ранних куляхов из Ташкента соответственно более архаический, как бы более близкий к исходной форме. Здесь характерные черты ее выступают значительно выразительнее, чем на куляхе Мавлоно Шарифа. Возможно, что этот покрой и резко отличающийся от него покрой куляха Ишони Имло имеют разные генетические корни: как мы уже отмечали, таким же был покрой головного убора дервишей-каландаров, параллели к которым мы обнаружили в шапках сибирских шаманов. 33
---------------------
29. М. Наршахи. История Бухары, стр. 23—24, 30.
30. В. Григорьев. Записки Мирзы Шемса Бухари. Уч. зап. Казанск.унив., 1861, кн. I, стр. 116, примеч. 60
31. А.Н. Болдырев. Алишер Навои в рассказах современников. В сб.: Алишер Навои, М.—Л., 1946, стр. 149.
32. Подробную характеристику различных покроев среднеазиатских головных уборов, н том числе и уборов, опубликованных А.А. Семеновым, см.: О.А.Сухарева. Древние черты...
33. Там же, стр. 337.
-110-
Весьма интересны ткани, из которых сделан кулях Мавлоно Шарифа.
Он как бы двусторонний: он сшит настолько аккуратно, что обе стороны могут быть сочтены лицевыми. Последние его владельцы считали таковой лучше сохранившуюся сторону, сделанную из довольно тонкой набивной тканм в мелкий рисунок, изображающий трилистник. По колориту (красный фон, белые с черным узоры) она представляет собой хороший образец старинной набойки несомненно местного производства.34
Другая сторона сохранилась хуже и была реставрирована: на самой Макушке пришита заплата. Ткань, положенная на макушку и на околыш, не одинакова. Околыш (9.5 см ширина) сделан из местной полушелковой ткани типа бекасаба, характерной чертой которого была шелковая основа и бумажный уток. Узор бекасаба — мелкие белые полоски на малиново-красном фоне. Этот цвет получен, видимо, окраской пряжи кошенилью. Такого типа бекасабы можно встретить на обшивке краев самых старых вышивок — сузани, — и это служило для опытных антикваров одним из признаков, датирующих вышивку. Околыш выкроен по косой нитке,. чтобы он лучше облегал голову. Так делались околыши некоторых головных уборов типа аракчин с плоским донышком.35
Верхняя часть куляха (высота — 15 см) сделана из шелковой ткани типа атласа золотисто-рыжего цвета, совершенно выпадающего из колорита известных нам тканей Средней Азии. Техника тканья атласа здесь применялась, но она была широко распространена и в других странах. Скорее всего эта ткань — не местного происхождения, завозная. На заплату употреблен шелк типа канауса — с основой и утком из шелковой пряжи одинаковой толщины, но разного (синего и белого) цвета. Синяя пряжа, конечно, окрашена индиго. В Средней Азии XIX—начала XX в. канаус производился, но, возможно, техника его тканья сложилась не здесь: в Бухаре и Самарканде, например, канаус ткали исключительно ирани, переселенные туда из Мерва, главным образом в конце XVIII в. Когда была положена заплата — неизвестно; но, конечно, это сделано не при жизни того, кто носил этот кулях, а гораздо позднее.
Несомненно, именно эта сторона куляха и была лицевой. Она сделана из более ценных тканей, причем блестящая золотистая ткань верхней части, видной при навертывании на кулях чалмы, возможно, должна была имитировать золото (может быть, парчу или золотое шитье). Набойка, из которой сделана другая сторона куляха, относится к типу, известному как астарчит 'подкладочная набойка', чем также подтверждается наше предположение, что эта сторона предмета была изнаночной.
О том же говорит некоторая засаленность этой стороны куляха от соприкосновения с головой. Так как макушка протерлась и была залатана, кулях вывернули наизнанку. С течением времени это забылось и изнанку стали считать лицевой стороной. В таком виде этот убор и дошел до нас. Анализ костюма Мавлоно Шарифа как по форме, так и по материалу не противоречет тем сведениям о его происхождении, которые были даны его владелицей, а наоборот подтверждает их. Но какова бы ни была действительная история публикуемых предметов одежды, нет никакого сомнения в том, что они являются совершенно уникальными образцами, ценнейшими подлинными памятниками по истории среднеазиатского костюма, подобных которым не попадало ни в один другой музей Советского союза.
---------------------
34. О набойке см. в сб.: Народное декоративное искусство Советского Узбекистана,.Ташкент, 1954 (раздел "Набойка").
35. Описание головного убора этого типа см.: О.А. Сухарева. Древние черты..., стр. 343, рис.2 и 3, б.
-111-
Годовной убор Мавлоно Шарифа, в сопоставлении с известнмми образцами, относящимися один к XIV или XVI, а другой к XVIII в., позволяет проследить некую линию развития в истории среднеазиатской одежды, и это в научном отношении чрезвычайно ценно.
Но особенную ценность, конечно, представляет стеганая рубаха — этот единственный образец подлинной одежды за весь период с ХVII до начала XIX в., который мы могли видеть своими глазами.36
Ее своеобразный, не имеющий прямых параллелей в более поздней одежде покрой при несомненном местном ее происхождении свидетельствует о том, что только к XIX в. развитие форм одежды привело, в силу разных причин, к большему единству покроев, к исчезновению из быта некоторых менее распространенных форм.
---------------------
36. Сейчас появился обнаруженный археологами в захоронении еще более ранний образец рубахи, очень отличающийся от современных видов среднеазиатской одежды. Этот материал еще не опубликован.
-112-