Буряков Ю. Ф. Коллекция бронзовых художественных изделий XIV—начала XV века из Самарканда
Буряков Ю. Ф. Коллекция бронзовых художественных изделий XIV—начала XV века из Самарканда // ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ В УЗБЕКИСТАНЕ, вып. № 8-9. Ташкент, 1969.
В феврале 1969 г. в связи со строительством в Самарканде на площади Регистан здания Республиканского музея истории культуры и искусства Институт истории и археологии АН УзССР и Музей истоии народов Узбекистана организовали археологический надзор за культурными наслоениями, извлекаемыми из строительного котлована, площадь которого превышает 7 тыс. м2. Наблюдения и раскопки1 дали ряд ценных материалов для истории Региста и Самарканда в целом. В частности, была обнаружена уникальная группа бронзовых художественных изделий из ремесленной мастерской медника и ювелира.
Мастерская выявлена под мощной толщей подземных культурных наслоений на глубине 8 м от уровня современной дневной поверхности. Верхний пласт ее примерно на 0,5—0,8 м поврежден механизмами, сдвинувшими культурный слой и снявшими
------
1. В состав отряда, проводившего исследования, входили ст. н. с. Ю. Ф. Буряков, мл. н. с. О. Ибрагимов, Р. Равшанов, Э. Ю. Бурякова.
2. См. напр.: И. А. Сухарев. Два блюда XV в. из Самарканда. Труды Института истории и археологии АН УзССР, т. I, Ташкент, 1948, стр. 47; Г. А. Пугаченкова. Глазурованная керамика Нисы XV—XVI вв. Труды ЮТАКЭ, т. I, Ашхабад, 1949, стр. 400; Н. Н. Вактурская. Классификация средневековой керамики Хорезма (IX—XVIII вв.), Tpyды ХАЭЭ, т. IV, М, 1959, стр. 334; О. В. Обельченко. Городища Старого Морва Абдулла-хан-кала и Байрам-Али-хан-кала в свете работ ЮТАКЭ 1950 г., Труды ЮТАКЭ, т. ХII, Ашхабад, 1963, стр. 309. Из неопубликованного материала можно отметить большой и интересный сбор керамики в личной коллекции археолога С. Н. Юренева (Бухара) и керамический материал Ташкентского археологического отряда.
-81-
часть бронзовых изделний. Мастерская частично повреждена и ямой XVI в., прорезавшей слой с бронзовыми сосудами и ремесленным отвалом.
Археологическим раскопом на площади 10 м2 вскрыт полутораметровый слой, в котором расчищено скопление из 36 бронзовых изделий, лежавших на небольшой разрушенной металлургической печи.
Судя по абрису закраин футировки печи, ее диаметр достигал 0,8—1 м. Стенки печи носят следы повторного, после долгого использования, ремонта рядом кирпичиков и слоем огнеупорной глины с обильной шамотной примесью.
Близ печи найдено небольшое количество шлаков позволяющих предположить, что здесь производилась окончательная обработка черновых металлов, содержащих медь и свинцово-серебряный глет2.
Всего в печи найдено более 60 бронзовых изделий на разных стадиях обработки, что позволяет проследить этапы изготовления определенных форм металлических сосудов и охарактеризовать мастерство самаркандских медников и ювелиров описываемого времени.
Oт долгого пребывзания в земле сосуды сильно пострадали местами они утратили декор, слой густой патины скрыл орнамент. Однако даже предварительная выборочная расчистка показывает тонкость резьбы и разнообразие приемов обработки: чеканка сочетается с филигранной резьбой, нанесением черни, инкрустацией золотом, серебром и красной медью.
Самую большую группу сосудов (свыше 20 экз.) составляют кувшины (рис. 1, 1,7). Они имеют высокую цилиндрическую горловину со слегка отогнутой наружу закраиной, овально-округлое тулово с приземистой нижней половиной и кольцевой расширяющийся раструбом книзу поддон. Из-под венчика на самую широкую точку тулова опускается фигурная ручка.
Фрагментарная сохранность ряда сосудов позволяет определить, из каких элементов составлялся кувшин. Отдельно изготовляли горловину с венчиком. Соединение ее с плечиком декорировали выпуклым валиком. Тулово формовали из двух половин, верхняя из которых округлая, нижняя — приземистая, донце-раструб также изготовляли отдельно; ручку крепили с помощью заклепок-гвоздиков .
При близких пропорциях кувшины имеют массу вариантов вследствие различных размеров отдельных элементов. Высота вярьирует от 18 до 26 см, устье — 6.5—10,5,
------
2. Предварительное определение шлаков дано по внешним признакам; шлаки зеленого и печеночно-коричневого цвета.
-82-
диаметр тулова — 13—20, а поддон — 8,5 — 10,5 см.
Подобные вариации позволяли создавать как стройнее кувшины с нешироким устьем, так и массивные приземестые сосуды.
Фигурная ручка также имеет несколько вариантов, зависевших от пропорции сосуда. Изгиб ее колеблется от S-образной формы до вопресительного знака, в разрезе она имеет то форму прямого стержня, то сочетание округло-уплощенных форм, в верхней части плоской стороной наружу, в нижней — округлой.
Верхняя часть ручки завершалась обычно треугольным расширением, напоминающим головку змеи; нижний конец часто имеет листовидную форму. Среди обнаруженных изделий частично или полностью орнаментировано 6 сосудов, из которых нами расчищен один кувшин. Это одноручный сосуд из золотистой бронзы, высотой 21 см. Украшения его (чеканка и инкрустация серебром и медью) располагаются горизонтальными поясами. Закраина оторочена невысоким поясом и надписью. Ниже по горловине — орнамент, сочетающий медальоны с серебряными пальметами, спаренные изображения сирен с лицами людей и туловищами птиц, ноги сидящей человеческой фигуры, растительные побеги. Завершает верхнюю композиционную группу двойной поясок S-oбpaзных фигур, составляющих сплошную плетенку.
Орнаментация тулова также разбивается на несколько поясов. Верхний занимает надпись, перемежающаяся с круглыми медальонами с бегунцом и зооморфными (?) мотивами. Основной пояс составляет многоплановая композиция со сценами охоты, беседы, пира. Сцены строятся на геометрическом и растительном фоне. Здесь изображены мужские и женские фигуры с нимбом над головой, сидящие на тахте с решетчатой спинкой. Позы традиционны с определенными атрибутами в руках (плод, чаша, кубок). Изобржен также всадник, охотящийся с собакой.
Двойная горизонтальная полоска отделяет от основной композиции нижний пояс в виде радиально расходящихся от поддона булавовидных фигур. Раструб кольцевого поддона также украшен чеканным поиском. На одном из кувшинов верхний пояс тулова украшен надписью из набитых по верху тулова тонких листочков золота, а поле ниже усеяно серебрярыми пятнами.
Кувшины, не подвергавшиеся декорировке интересны тем, что на горловине или тулове их видны следы грубо нанесенной (еще не прочитанной) повторяющейся надписи; возмозкно, это имена мастера, заказчика или владельца мастерской.
Вторую характерную группу комплекса составляют семь небольших котелков шаровидной формы с выделенным венчиком, кольцевым поддоном, с раструбом и поднимающейся над устьем поперечной фигурной ручкой с петелькой (рис. 1, 8, 17). Высота сосудов 10—11 см, диаметр тулова в самой широкой части — 11—12 см. Форма сосудов — точная копия известного гератского бронзового котелка ХII в.3, но меньших размеров. Тулово также украшено несколькими поясами надписей и медальонов, детальный анализ которых возможен лишь после камеральной обработки сосудов. Отметим лишь, что вершины некоторых букв несут зооморфные завершения.
Большую группу (10 экз.) составляют биконические полые подставки восьмигранной формы (рис. 1, 20). Они имеют почти горизотально отогнутый наружу верхний раструб с резко очерченными острыми краями, плавно расширяющееся книзу тулово, заканчивающееся также граненым основанием с более мелкими гранями, чем у вершины. Общая высота их колеблется от 14.5 до 16 см, но преобладают 15,5—16 см, диаметр оснований — 22— 26 см.
Все подставки покрыты чеканкой, некоторые инкрустированы красной медью. Орнамент покрывает как верх подставки, так и боковые грани, преимущественно в два пояса: верхний — медальон, нижний — надписи, рясчлененные по основанию тулова также медальонами.
Даже без камеральной обработки на некоторых подставках видно чередование круглых медальонов с геометрической плетенкой и медальонов из растительных побегов, в которые вплетены отдельные слова надписей.
Не совсем ясно назначение бронзовых шаров, составленных из двух половинок (рис. 1, 19). Всего найдено 19 шаров, 14 из которых — диаметром 12 см, остальные — 10,5 см. С обеих сторон их сделаны небольшие металлические петли.
Из индивидуальных поделок в первую очередь следует описать округлую ажурную крышечку из золотистой бронзы (рис. 1, 3). Она украшена сквозной филигранной резьбой, чернью и инкрустацией серебром и золотом. Декор строится концентрическими поясами вокруг центральной композиции. Последняя изображает выполненную серебром фигуру сидящего с поджатыми ногами на троне молодого мужчины в тюрко-монгольском головном уборе с круглым повершием, в кафтане и шароварах из цветной ткани и в мягкой обуви. Левая рука опущена на бедро, правая с кубком поднята к груди. Фигура показана в фас, но лицо слегка повернуто влево от зрителя. Вокруг головы — нимб. Трон на высоких ножках с чашевидными раструбами вверху. Вокруг — сквозная ажурная резьба непре-
------
3. Н. И. Веселовский. Гератский бронзовый котелок 559 г. х. (1163 г. н. э.) из собрания А. А. Бобринского. Материалы по археологии России, издаваемые Императорскою археологическою комиссиею. № 33, СПб., 1910.
-83-
рывного растительного побега. В центре изображения, вероятно в более позднее время, пробито отверстие и грубо вделана петля для подвешивания крышки. Композиция заключена с меандровый пояс, исполненный серебром с легким чернением. Ниже располагается пояс серебряных растительных побегов ислими, завершающихся листиками. В него вплетаются круглые медальоны с выполненными золотом изображениями бегунца.
Следующий меандровый поясок отделяет новую фрагментарно сохранившуюся композицию, составленную из шести медальонов среди непрерывных растительных побегов с завитками листьев и стеблей. В медальонах изображены фигуры в легком повороте или в фас. Это сидящий юноша с бокалом в руке, вероятно из окружения центрального персонажа; юноша, бьющий в бубен, поднятый на уровень груди; юноша, играющий на флейте. Их головные уборы имеют форму тюбетейки. Головы юношей также окружены нимбами. От остальных трех фигур сохранились либо головные уборы, либо края медальонов, в которые были заключены фигуры. В орнамент фона здесь тоже вплетаются медальоны с золотыми изображениями бегунца.
Из мелких поделок интересна десертная ложечка с небольшим миндалевидным резервуаром и длинной ручкой с навершием (рис. 1, 4). Она покрыта сложным узором тончайшей серебряной нити. Вместе с ней найден бронзовый ковш округлой формы с диаметром устья 8 см (рис. 1, 2). К нему крепилась ручка в виде, призматического стержня. Тулово ковша снаружи покрыто тонким узором серебряной нити и несколько концентрических поясов. Верхний, разрозненный, состоял, вероятно, из надписей и круглых, медальонов, следующие два пояса — меандр, а в центре — узел счастья в той форме, которая широко распространена на монетах Тимура.
Среди находок привлекает внимание крупный котел (очевидно, изготовленный из красной меди) а форме лолушара с диаметром устья чуть более 50 см. Стенки сосуда очень тонки — 0,5 мм, по плечику проходят гофрированный поясок. С двух сторон колтел имел массивные фигурные стержни, к которым крепились кольцевидные ручки. Снаружи котел покрыт густым слоем копоти, свидетельствующий о принадлежности его хозяину мастерской.
Следует отметить также два изделия, напоминающих крупные сосуды для курения опиума, рассчитанные на большую группу курильщиков. Они имеют цилиндрическую, слегка расширенную кверху горловину, бикоанческое тулово, узкие концы которого соединены в середине, причем место соединения декорировано массивным валиком, и донца в виде широкой чаши с вогнутым поддоном, стоящей на 6 ножках-выступах. В нижней части горловины укреплены ажурные бронзовые решеточки (рис. 1, 5, 9) на железной цепочке.
Любопытна находка двух сосудов сфероконической формы. Один — бронзовый, высотой 18,5 см; венчик не просверлен, место отверстия закрыто медной петлей, прикрепленной к железному стержню (рис. 1, 12). Второй сосуд (рис. 1, 16), миниатюрных размеров, отлит из свинца в форме с неглубоким рельефом орнамента в четыре пояса. В основном это растительный и геометрический орнамент и лишь внизу даны вертикальные полосы и завитки, отдаленно напоминающие медные инкрустированные пластины в нижних частях кувшинов. Остальные находки представлены небольшими тонкостенными кувшинчиками, горшечками, крышечками узкогорлых чайникообразных сосудов.
Основная группа изделий представляет, на наш взгляд, партию готовой продукции медника, переданной на обработку художнику по металлу. Находка их радом с небольшой печью для обработки меди и серебро-свинцовой руды может говорить о сосредоточении здесь полного цикла работ по изготовлению и украшению художественной металлической посуды.
Таким образом, перед нами остатки уникальной, фактически впервые обнаруженной на Среднем Востоке, мастерской, в определенной мере датированной и позволяющей судить об этапах производства художественных металлических изделий.
В орнаментации бронзовых сосудов основное место, наряду с чеканкой, занимает инкрустация серебром и золотом. Проводилась она преимущественно способом холодной набойки: серебряные буквы, изображения и медные пластинки вбивали в подгоговленную предварительно резцом глубокую основу; золотые буквы подписи вырезали из тонкого листового золота и набивали сверху. Поэтому ко времени раскопа они сильно пострадали и почти целиком осыпались.
Гораздо лучше сохранились массивные серебряные изображения (фигуры пирующего царя и его окружения). Вероятно, первоначально набивали серебряную пластину, а затем, уже на месте, вырезали фигуры, детали костюмов и проч.
В горячем виде, надо полагать, использовались нити серебра для изображения тончайшего непрерывного орнамента меандра, горизонтальных линий, сложного узора.
Некоторые изделия можно отнести к предметам, использовавшимся ремесленниками в быту и производстве. Это большой котел кухонно-хозяйственного назначения, бронзовый и свинцовый сферо-конические сосуды.
Датировка и определение круга взаимосвязи изделий данной коллекции требуют полной камеральной обработки материала и широкого участия в изучении его искусствоведов и палеографов. Без специального
-84-
анализа нельзя с уверенностью говорить о единовременности изготовления всех сосудов.
Форма некоторых изделий, в частности граненых подставок4, котелков с ручкой5, характерна для периода XII — начала ХIII в. В это время в торевтике некоторых районов Востока широко используются изобразительные композиции со сценами пира, беседы, охоты, надписи, завершающиеся звериными головками, растительный орнамент. Близок к изделиям того времени сам характер рисунка на наших сосудах6 и традиционная тематика парных изображений в медальоне, в частности сирен7.
Вместе с тем наши изделия несут ряд элементов находящих аналогии в сосудах конца XIII—XIV в. В первую очередь здесь следует остановиться на композиции крышечки, в частности на ее центральном персонаже. Она имеет точную аналогию с изображениями на бронзовой шкатулке из Берлинского музея, приведенными Н. И. Веселовским по фото С. Ф. Ольденбурга, особенно с композицией на ее поперечной стенке8. Аналогичны и оформление сцены меандровым поясом, и трон на ножках, завершающихся раструбами. Здесь встречаются такие же бегунцы, как и на нашей крышечке. Шкатулка не датирована, но некоторые ее элементы находят сходство с изображениями на татарских монетах XIV в. и русских — XV в.9 Более определенную аналогию орнаментации кувшинов и крышечки дают бронзовые подсвечники из Берлинского музея. Это круги с бегунцом, S-образные повторения, превращенные в витую нить, сцены с участием людей, надписи, вереницы букв, которые завершаются зооморфными и антропоморфными головками10.
Возвращаясь к центральному персонажy на крышечке следует обратить внимание на его головной убор тюрко-монгольского типа, характерный для конца ХIII—XIV в.
Меандровый пояс, окружающий нзображение, также широко распространяется именно с этого времени. В Самарканде он широко используется в кашинной глазурованной керамике XV в., в частности и находках на Регистане. Кроме того, описываемые изображения находят темную аналогию в сирийском художественном ремесле ХIII—XIV вв., включая росписи по стеклу11.
При характеристике комплекса следует вспомнить и анализ А. А. Ивановым эволюции украшений персидских бронзовых изделий. Автор отмечает, что с 40-х годов XIV в. начиняется замена растительного фона геометрическим12. Это характерно и для наших изделий. На кувшине с изображением cцен пира и охоты используется геометрический фон, мы видим его и на некоторых котелках с ручкой.
Наконец, следует обратить внимание на материалы, сопровождающие бронзовые изделия. В футировке печи, на руинах которой лежали сосуды, встречен вторично использованный облицовочный кирпичик в виде усеченной призмы, покрытый темно-синей глазурью. Известно, что он получил распространение с XIV в.
Керамический материал включает два комплекса. Первый представлен фрагментами блюд с подглазурным процарапанным орнаментом под темно-зеленой глазурью, обломком чаши с коричневым лилейным орнаментом под мутно-белой глазурью, а также чирагом голубой поливы. Эти сосуды характерны для XI — начала ХIII в. Вторая группа состоит из фрагментов кашинных сосудов с кобальтовой росписью и глиняяных сосудов с тонкой мягкой прорисовкой черных ззавитков растительного орнамента по белому фону. Эти сосуды характерны для конца XIII—XIV в.13
Находка сосудов первой группы объясняется тем, что печь медника была врыта в слои XI—XII вв. Бронзовым сомудам синхронны кирпичик с темно-синей глазурью и керамика конца XIV — начала XV в. Этим временем предварительно и следует датировать художественную коллекцию бронзовых изделий. Расположение последних в восточной части Регистана неслучайно. Как показывают материалы раскопок, ремесленные мастерские находились там уже с эпохи раннего средневековья.
При Тимуре и Тимуридах наблюдается разрастание ремесленных кварталов вокруг Регистана вследствие благоприятных по сравнению с предшествующим периодом экономических условий, развитии ремеслен-
------
4. Г. А. Пугаченкова, Л. И Ремпель. История искусства Узбекистана, М., 1965, табл. 242. В коллекции Музея истории народов Узбекистана хранится бронзовая подставка из городищу Минг-Урюк в Ташкенте, найденная нами в слое, четко датированном (монетой Мухаммада Хорезм-шаха) началом XIII в.
5. Н. И. Веселовский. Указ. соч., стр 6—14; Истории таджикского народа, т. 2. кн. I, М., 1964, стр. 261.
6. Г. А. Пугаченков a, Л. И. Ремпель. Указ. соч., табл. 221.
7. Памятники искусств Узбекистана, рис. 16, 17.
8. Н. И. Веселовский. Указ. соч., стр. 21—22.
9. Там же. стр. 23.
10. Нenrich GIüск und Ernst Diez. Die Kunst der Islam, Berlin. 1925, S. 457.
11. I. R. Vavra. Das Glas und die Jahrtausend, Frag. 1954, S. 63.
12. А. А. Иванов. О принципах датировки медных и бронзовых изделий Ирана XV—XVIII вв., Труды Государственного Эрмитажа, т. V, Л., 1957. стр. 27.
13. Г. А. Пугаченкова. Самаркандская керамика XV в., Труды САГУ им. Б. И. Ленина, вып. XII, Ташкент, 1950, стр 31.
-85-
ных школ в самом Самарканде и широкого притока мастеров из других стран. Эти факторы во многом способствовали обогащению мастерства самаркандских торевтов конца XIV—XV в.
-86-