Буряков Ю. Ф. Мастерская торевта XIV в. в Самарканде
Буряков Ю. Ф. Мастерская торевта XIV в. в Самарканде // ДРЕВНИЙ И СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ГОРОД МАВЕРАННАХРА; АН УзССР, Ин-т археологии. Ташкент: изд-во «Фан», 1990.
В истории Мавераннахра X—ХII века характеризуются как период расцвета экономики, развития ряда ведущих городских ремесел — керамического, стеклодувного, металлургического (от ювелирного дела до изготовления художсственных изделий из металлов — торевтики). Данная отрасль ремесла, перерастающая благодаря таланту опытных мастеров в настоящее искусство, тесно связана, в первую очередь, с источниками сырья и развитием горнорудных промыслов — добычей золота, серебра и цветных металлов.
Новый этал развития художественных ремесел отмечался и XIV—XV вв. В керамическом производстве и стеклоделии, в резьбе по камню и дереву этот этап был выявлен на значительном материале. И ее лед о и а те л и отмечают, что новый стиль сложился и а обработке металла, однако, как ни странно, художественный металл этой эпохи известен менее, нежели металл предшествующие эпох (8, с. 167). Историковедческая база документированных образцов местного производства очень незначительна. Встречались лишь отдельные предметы художественной бронзы, принадлежность которых к определенным источникам производства была пенена, местный характер изготовления зачастую вызывал сомнения. Многие из них относились к более
-102-
четко документированным ремесленным центрам Ирана. Предполагается, что предметы этой эпохи могут скрываться и в массе поздних образцов (8, с. 168). Поэтому представляется ценной любая находка изделий этого рода, документированная территориально и хронологически. В первую очередь следует отметить крупную коллекцию художественной бронзы найденную в 1969 г. на Регистане (Самарканд), Здесь при закладке котлована под здание Государственного музея-заповедника автором был проведен археологический надзор, который дал важные материалы для стратиграфии этого общественного центра города.
На глубине 8 м была вскрыта площадка со скоплением фрагментов бронзовых изделий. Она была частично разрушена строителями при работе механизмов повредивших отдельные находки. Часть фрагментов вывезена в отвал. На месте работ нами был заложен раскоп и расчищена мастерская медника-ювелира с небольшой металлургической печью, частично врытой в более древние культурные слои. Рядом с печью найдены легкоплавкие шлаки, остающиеся при окончательной обработке цветных металлов, керамическая посуда и группа бронзовых сосудов и поделок, насчитывающая более 60 экземпляров. Вместе с ними найдена небольшая медная монета 1369—70 гг., то есть чеканенная в год прихода к власти Тимура. Керамическая посуда изготовлена на гончарном круге быстрого вращении, черепок в основном кашинный. Это, главным образом, глазурованные сосуды столового назначения открытых форм: крупные лаганы на кольцевом поддоне (pиc. 1, 1, 5, 7, 13, 14), чаши, отличающиеся от лаганов более мелкими размерами и изящными тонкими формами (рис. 1, 4, 6, 11, 12), высокие каса (рис. 1, 15, 17, 18, 19). Орнамент под светлой глазурью в основном сочетает два цвета — голубой и черный: хотя изредка встречается и марганцевый, и грязновато-желтый. Композиция строится на центрировании рисунка на донце с помощью вихревой или обычной розетки (рис. 1, 1, 6, 11, 12, 18) или заполнения донца интенсив-ным голубым фоном с расхождением от него лучей темного цвета (рис, 1, 16). Орнамент на стенках строится и концентрически (рис. 1, 1, 15, 18, 20), и радиально в виде самостоятельного рисунка, чаще всего растительного (рис. 1, 4, 5, 7, 8, 14). Рисунок — крупный, четкий, нанесенный кистью, имеет мягкие изящные линии. С реалистично проработанными листочками, обрамляющими цветок. Реже встречается геометрическое оформление поля сосуда (рис. 1, 13). Характерно счетание голубого фона с черным рисунком, интенсивно-синий рисунок по бледно-голубому фону, нежно-голубой рисунок по белому фону. Керамика типична дли тимуридской эпохи (6; 1, с. 81; 3, с. 86—89).
Немногочисленная неполивная посуда представлена простыми каса; крупным сосудом горшкообразной формы с широкой, рифленой дли удобства держания, вертикальной ручкой; шаровидным котлом с поперечной ручкой-налепом по плечику (рис. 1, 2, 3). В подстилающем мастерскую слое вскрыты остатки канала XII—начала XIII в., перекрытые отложениями нерегулируемого потока, вероятно, связанного с последствиями монгольского завоевания. Стратиграфически и по сопровождающему материалу площадка может быть датирована последней третью XIV—началом XV в. Предварительная характеристика находок из мастерских автором приводилась (2, с. 81—86), поэтому в данной статье мы рассматриваем в основном лишь продукцию ювелира.
Коллекции изделий из металла представляет большой исторический и искусствоведческий интерес. Она уникальна не только по количеству предметов, но и по месту находки — непосредственно в мастерской. Поделки, преимущественно сосуды, изготовлены из золотистой
-103-
бронзы с высокохудожественной обработкой — резьбой и насечкой, рельефным оформлением мест соединения элементов изделия, рельефными композиционными сценами, покрывавшими сосуд, с использованием инкрустации золотом, серебром, красной медью. Ажурная инкрустация наносилась способом холодной пайки-чеканки, когда первоначально выбиралась основа — сложный, в виде поясов различной ширины рельефный рисунок, включавший и композиционные сцены, обрамленные в округлые или фигурные медальоны, разделяющиеся растительный рисунком, или насечкой с изображениями геометрических фигур. Затем основа покрывалась набивавшимися молоточком либо
специально вырезанными композиционными деталями фигур, или тонкой ажурной нитью, из которой компоновался рисунок и фон. Работа завершалась чернением фона.
Декором покрыты лишь отдельные изделия. Основная же масса представлена лишь изделиями, подготовленными к декорировке, либо их деталями.
Наиболее интересную группу как по количеству, так и по орнаментации составляют кувшины. Собранные детали принадлежат но менее чем 27 экземплярам. Кувшины мягких пропорций с цилиндрической, чуть расширенной вверх и отогнутой наружу к закраине и
-105-
иногда вниз к выпуклому валику плечика горловиной, округлым, вытянутым или, наоборот, утяжеленно заоваленным туловом и полой, расширяющейся раструбом к основанию кольцевой ножкой. Сбоку прикреплялась вертикальная ручка. И венчик, и горловина, и состоящий из двух половинок корпус, и ножка изготовлялись отдельно. Это давало мастеру возможность при окончательном оформлении сосуда создать массу вариантов. Основная группа кувшинов имеет высоту 18—23,5 см, диаметр закраины 8—10 см, ножки — большей частью 9,2 см. При этом диаметр тулова варьирует от 13 до 36 см. Из общей массы выделяются крупные экземпляры высотой до 27 см с диаметром тулова до 19,5 см, но общие пропорции их остаются, что практически позволяло собирать по желанию заказчика и стройные сосуды вытянутых пропорций, и массивные, с широкой нижней частью корпуса. Можно выделить не менее четырех основных вариантов:
а — кувшины с удлиненным горлом, несколько вытянутой верхней и утяжеленной нижней половиной корпуса (рис. 2, 1—9);
б — с невысокой горловиной и аналогичным туловом (рис. 2, 10—13);
в — с высокой горловиной и округлым, сферическим туловом (рис 3, 1—3, 14—17);
г — с невысокой горловиной и корпусом, составленным из двух невысоких половин, придающих корпусу овальную форму, а самому сосуду — утяжеленность, монументальность (рис. 3, 4—13).
Фигурная ручка S-образного изгиба с различными вариациями в верхней и нижней частях дополняла форму сосуда. Верхний конец у некоторых ручек оформлен в виде стилизованной головки змея подтреугольной формы, нижний — плавно облегает тулово в виде растительного листа. Представляют интерес два почти полностью сохранившихся кувшина с завершенным орнаментом. Он покрывает всю поверхность сосудов от закраины до основания ножки и делится на горизонтальные декоративные пояса с совершенно самостоятельными сюжетами. В целом декор их, несмотря на многие близкие стилистические черты, различен и как будто принадлежит различным мастерам. Оформление первого сосуда — более сложное, изысканное и тонкое, с применением золота и серебра. Кувшин округлых, чуть утяжеленных пропорций высотой 22.5 см. Венчик его, сохранившийся в виде отдельных, не соединяющихся фрагментов, был украшен пояском нечитаемой надписи. Ниже узкие пояски-плетенки отделяют с обеих сторон ведущую экспозицию верхнего яруса. Ядром ее являлись три крупных медальона, из которых сохранился лишь один. В фигурном медальоне на плетенке сложного растительного рельефа — спаренное изображение сиринов с женскими головами п птичьими туловищами. Фигуры развернуты в противоположные стороны, но лица повернуты анфас. Головы сделаны из листочков серебра с процарапанными чертами лица; туловище, хвосты и ноги изготовлены из тонких серебряных, нитей. Восьмилепестковая пальметтка в круглом медальоне отделяет вторую композицию, в которой сохранилась лишь нижняя часть фигуры, сидящей с поджатыми ногами, вероятно, на тахте, от которой сохранилась лишь часть дощатой спинки. Выпуклый валик отделяет горловину от тулова, орнаментация которого построена в три пояса.
Верхний пояс тулова оформлен сплошным декором. Тремя круглыми медальонами, украшенными внутри рельефным бегунцом, он разбит на три отрезка. В двух из них на растительном поле — куфическая надпись благопожеланий (по два слова на каждом отрезке). В третьем, свободном от надписи, на растительном же коле изображены два хищника кошачьей породы, идущие влево один за другим. Походка мягкая, фигуры изогнуты, хвосты подняты вверх. Хищники —
-106-
с человеческими головами, повернутыми лицом к зрителю. Ниже — основной пояс декора, который делится на шесть композиции, обрамленных фигурными медальонами, соединенными в центре чередующимися восьмилепестковыми розетками и пальметтками в круглых медальонах. Фон между ними вверху и внизу целиком заполнен сложными растительным и геометрическим рельефами и непонятными фигурами в небольших медальонах в форме двойного колеса.
В одном из крупных фигурных медальонов (влево от ручки) на фоне бесконечных растительных завитков изображена сидящая на тахте с поджатыми ногами мужская фигура в трехчетвертном развороте влево. Левая рука опущена на согнутую ногу около бедра, в правой слегка вытянутой вперед, — бокал на высокой ножке.
Во втором медальоне — две восседающие в такой же позе на тахте с дошатой спинкой фигуры, в трехчетвертном развороте друг к другу. Правая мужская фигура держит в одной руке на уровне груди бокал, второй — левой — опирается на бедро. Другая фигура, женская, протягивает левой рукой какой-то плод типа банана, правая согнута на поясе. Интересна тонкая разделка спинки тахта с показом ажурных решетчатых деталей, резного основания и завершения тахта. Костюмы персонажей представлены распахнутыми па груди халатами с короткими и широкими рукавами. Характерны, как н у первой фигуры, нимбы нал головами.
В следующем медальоне изображен всадник на коне. Одна рука на поясе, другая сжимает уздечку. Мастерски выписано богатое конское снаряжение от серебряной узды до изящно расшитой попоны. Под ногами коня — хищное животное с сильными короткими ногами и крупным загнутым вверх хвостом.
В четвертом медальоне — тоже пирующая пара. Но, если женщина также держит в вытянутой руке плод, похожий на банан, то в руке мужчины, сидящего в традиционной позе, отсутствует бокал. В этой сцене сохранились, хотя и фрагментарно, детали, утраченные в предыдущих. Оказывается, что лица персонажей были изготовлены из золотых пластинок, а нимбы обрамлены серебряными нитями, несколько отличаются детали костюмов.
В пятом медальоне — фигура женщины на тахте, в закрытом костюме с широкими рукавами, также держащей в левой полусогнутой руке удлиненный плод, правая рука на поясе.
Последний медальон сохранил лишь растительный рельеф, так как основное поле его было занято широким листовидной формы основанием ручки.
Основание тулова внизу было оформлено поясом миндалевидных фигур остриями вниз, а раструб ножки — украшен линией надписи. Таким образом, перед нами традиционные мотивы: мифические изображения, сцены интимных бесед, охоты, известные в монументальной росписи и на миниатюрах, в керамике и торевтике. Спаренные изображения сиринов известны в торевтике начиная с XI—ХII столетий (12, с. 457). Определенные аналогии сцепам беседы, пира может представить медная чаша из коллекции Британского музея, в орнаментации которой встречены персонажи сидящей пары, только рядом с ними — ваза с фруктами (13, t. 2, fig, 7).
Нимб вокруг головок также является характерной чертой изображения от монументальной росписи до художественного стекла, уходящей в глубь столетий, Г. А. Пугаченкова предполагает, что эта деталь идет от буддийской традиции и сохраняется вплоть до XIV в. (7, с. 120).
Не менее интересен второй кувшин округло-утяжеленной формы, высотой 20 см. Его закраина украшена сверху плетенкой из горизон-
-107-
тальных S-образньтх фигур, а горловина обрамлена сdерху цепочкой серебряных перлов. Основное ее поле занимает сложная вязь декоративной надписи на растительном фоне вытянутыми линиями букв до 3,8 см с утолщением вверху и завершением в виде человеческих головок со схематично процарапанными чертами лиц, развернутых анфас. Такие же головки оформляют и нижние отростки букв. Переход к тулову оформлен горизонтальной ветвью типа колоса, под ней проходит неширокий, в 2 см, оформленный с обеих сторон серебряными нитями поясок из повторяющихся фигур. Они начинаются внизу сложными узлами счастья, стилизованными под надпись, а завершаются также спаренными человеческими лицами, в миниатюре повторяющими завершение букв верхнего пояса.
Расширенная часть тулова украшена в более свободной манере. По центральному поясу проходит шесть медальонов (из них сохранились четыре) в округлом и фигурном оформлении, заполнение которых, сохранившееся лишь в контурах, остается для нас не совсем ясным. Оно напоминает три объединенных в пропеллеровидную фигуру трилистника, обвитых лентами в виде медальонов. Между ними дважды повторяются изображения колосовидного дерева, у вершины которого с обеих сторон — обращенные головами друг к другу два сирина. Женские лица их, выделенные резцом, повернуты к зрителю; удлиненные птичьи тела — с пышным павлиньим оперением и длинным хвостом; ноги крупные, как у дроф. Основание же дерева обрамляют небольшие узлы счастья с распахнутыми вокруг дерева в виде крыльев парами растительных завитков. Между двумя другими медальонами — композиция из двух вертикально спаренных розеток, объединяющихся миндалевидными фигурками в виде птичьего пера.
Основание тулова обрамлено гирляндой из вертикально сдвоенных миндалевидных фигур, обвитых вверху двойной плетенкой. Раструб ножки украшен невысокой, изящно вычеканеной линиями подражания надписи на растительном фоне.
Под поясом декора в основании тулова — прорезанная резцом курсивная надпись — 
— владелец «Бохоуддин Мухаммад».
Элементы украшений — S-образные плетенки, сирины и надписи, завершающиеся человеческими головками, — встречены на бронзовых подсвечниках Берлинского Государственного музея (12, s. 457) и в других коллекциях (30, р. 30). Большой интерес представляет мотив дерева с парным изображением синкретических образов человеко-птиц. Дерево с парным изображением людей, птиц, животных — один из древнейших на Востоке изобразительных мотивов с глубокой смысловой семантической базой. Интересно, что он дожил до поры развитого феодализма. Сложные орнаменты, покрывающие декоративные валики в местах соединения деталей и зачастую всю поверхность сосудов, отмечаются в качестве характерного приема торевтики XII—XIV вв, для Ирана А. А. Ивановым, подчеркивающим, что по техническим приемам и художественным особенностям они стоят значительно выше изделий последующего периода (5, с. 243). Им же подчеркнут факт начала замены растительного орнамента геометрическим с 40-х годов XIV в. (5, с. 24). В нашей мастерской на некоторых изделиях (кувшины) растительный орнамент сочетается с геометрическим, на других — уступает ему полностью роль фона (котелки, некоторые подставки).
По богатству орнаментального набора к кувшинам примыкает поделка полушаровидной формы, условно названная нами крышечкой. Снаружи она целиком покрыта сложным орнаментом, включающим филигранную резьбу, частично сквозную, и чеканку. Ядром сюжетной
-108-
композиции является изображение в центре круга серебряной инкрустированной пластины сидящего юноши на такте с бокалом в руках. На голове его — тюрбан с шаром, одежда состоит из кафтана и шаровар, на ногах мягкая обувь. Характерен трон с чашевидными раструбами. Сцена окружена сквозным прорезным растительным орнаментом, окаймленным меэндровым поясом. По краю крышки идут медальоны с изображением окружения юного царя — музыканты с бубном, вертикальным и горизонтальным наем. Эта сцена также имеет аналогию. Она известна по шкатулке из Берлинского музея и подсвечнику из Бостонского музея (10, р. 14 в.), элементы орнаментации которых характерны для XIII—XV вв. (4, с. 23). Тема эта встречена и на бронзовом подносе тимуридского времени из Грузинского государственного музея истории1. Фигура, сидящая на тахте с раструбами, известна на материалах XIV в. из коллекции А. Поупа. В руках у него символ власти, над головой нимб (14, р. 1356).
Изображение сидящего юноши близко изображениям персонажей из сцены пира и беседы на кувшинах. Она находит аналоги не только в торевтике, но и в миниатюре. Так, в миниатюре середины XVI в. «Пиршество у Газан-хана» основной персонаж представлен в аналогичной позе, однако тахт его совершенно иной (8, илл. 84).
По мнению А. Иванова, осматривавшего изделие в 1970 г., крышечка с подобным набором орнамента более характерна для периода не позднее начала XIV в., ибо по датированным образцам уже с 1308 г. встречаются орнаменты с веяниями китайского декора (в частности, трилистник), отсутствующие на данной крышечке2.
В пользу датировки ХIII—XIV вв. свидетельствует и головной убор юноши характерного тюрко-монгольского типа. Это вполне вероятно, так как в наш комплекс данная поделка попала после длитель¬ного пользования, в процессе которого она кардинально переделывалась. Доказательством тому служит грубо пробитое отверстие, сильно повредившее фигуру основного персонажа, и металлическая петля, вставленная прямо в центре композиции. Возможно, в это время рисунок уже был виден не очень четко. Тем не менее опытным мастером-торевтом крышечка могла использоваться в качестве образца для подражания или творческой разработки. Вообще же трилистник активно вводится в декор, в частности в медальонах кувшина.
Второй популярной формой были небольшие котелки — кашкули. У них — подшаровидное тулово, близкое но форме глиняным горшкам для пиши — кузача, с широким, отогнутым наружу венчиком с заостренным краем и широким основанием ободка, уплощенным кверху. Небольшая суженная горловина, выделенная рельефным валиком, соединяла венчик с расширяющимся туловом, сформованным из двух половин. Основание оформлено в виде расширяющейся наружу раструбом кольцевой ножки, аналогичной ножкам кувшинов. Места соединения элементов декорированы рельефным валиком. Размеры котелков колеблются: высота 9,3—11 см, максимальный диаметр тулова 10,5—12,8 см, диаметр основания ножки 6,7—8,5 см. Варьируют и общие пропорции сосуда — от подшаровидных до приземистых, высота которых соотносится с диаметром как 3:4. При близких пропорциях выделяется не менее трех вариантов корпуса: округлый (рис. 4. 1, 3) с утяжеленной нижней частью (его подвигом является шар со слегка вытянутой горловиной (рис. 4, 3—11), выделенной специальным уступом; утяжеленный, уплощенный до овала (рис. 4, рис. 4—5) с под-
------
1. Поднос демонстрировался на проходившей в сентябре 1969 г. в г. Самарканде симпозиуме, посвященном искусству эпохи Тимуридов.
2. Устное сообщение A. A. Иванова, которому автор выражает искреннюю благодарность.
-109-
черкнуто резким изломом в центре тулова (рис. 4, 6—7). Сверху сосуд имел горизонтальную ручку чаще в форме округлой дужкикоромысла, верхушка которой иногда оформлялась граненым назершием с отверстием. Внизу ручка прикреплялась к двум припаянным к венчику вертикальным ушкам высотой до 1,5 м с проймами. В месте соединения ручки загнуты широкие петли, так что ручка свободно движется по пройме.
Оформление петли — декоративно-фигурное, в виде стилизованной пасти животного, охватывающей ушко. Над пастью выделен треугольником загривок, оформляющий головку. Есть и более простые плоские в сечении ручки с жестким креплением-штифтом. Размеры ручки, так же как и детали ее крепления к стержню основания, свободно варьируют, т. е. совершенно не зависят от диаметра венчика
-110-
котла. Подобная форма котлов была популярна на средневековом Востоке Она известна с XII в. благодаря публикации гератского бронзового котелка из коллекция А. А. Бобринского, имеющего дату 1163 г. (4). В отличие от гератского котелка сосуды нашей коллекции не имеют богатого орнамента, чго объясняется, с одной стороны, тем, что они находились на стадии изготовления, а с другой, вероятно, более скромными запросами заказчиков, так как некоторые из котлов уже покрыты декором. Так, округлое тулово котелка № 1 делится на три пояса рельефными двойными валиками-поясками. Средний, самый широкий, покрыт орнаментом, представленным надписями на штрихованном сетчатом фоне. Надпись состоит из отдельных слов благопожеланий, разделенных четырьмя круглыми медальонами, заполненными перлами, образующими семилепестковый цветок. Содержание:
Надпись сочетает и тянутые, и стелющиеся элементы. Вершины некоторых букв утолщены порой с легким раздвоенным полулунным завершением, характерным для куфического почерка еще на керамике саманидо-караханской эпохи. Однако чувствуется неустойчивый характер этого элемента оформления, так как он сочетается и с округлым и с ломаным завершением букв. Интересно отметить бронзовый котелок из материалов Среднеазиатского отдела Государственного. Эрмитажа, совершенно аналогичный нашим по форме и размерам, приобретенный, согласно паспортным данным, у самаркандского кол¬лекционера Юсупова. Тулово его украшено медальонами с сиринами, аналогичными их изображениям на кувшине. Поверх медальонов идет поясок надписи, под ним — растительный ободок3.
На отдельных котелках четким беглым, но курсивным почерком вырезаны надписи с именами владельцев. Так, на плечике котелка с резким перегибом тулова в две строчки помещена надпись, причем первое слово — «владелец» — оказалось ниже, хотя и впереди имени. Характер надписи говорит о ее практическом, а не орнаментально-декоративном характере. Это свидетельствует о том, что мастер предварительно наносил надписи на изделия, которые, вероятно, затем должны были украшаться, согласно запросам и возможностям владельца. Своеобразную группу представляют крупные кувшинообразные сосуды типа керамических кувшинов для воды со сложным контуром тулова (рис. 4, 12—16). Крупная цилиндрическая, чуть расширенная кверху горловина опущена на почти горизонтальные плечики биконического корпуса с резким сужением от плечика к центру тулова. Нижняя утяжеленная половина корпуса с плавным расширением вниз и безлес крутым переходом к придонной части покоится на шести массивных выступах. От горловины на нижнюю половину тулова опускалась фигурная ручка. Все части изделия соединялись докоратипными валиками, украшенными геометрической насечкой. Сосуд по форме напоминает стройную человеческую фигура. В нижней части горловины — специальной желобок для ажурной бронзовой решеточки. В мастерской собраны детали не менее чем от четырех сосудов подобной формы и пять фигурных решеточек. Полностью удалось, собрать один, самый маленький, высотой 40,5 см, напоминающий по форме крупные мангалы опиумокурильщиков, но только он широкогорлый. Вероятно, эта группа крупных кувшинов для вина или воды.
------
3. Автор благодарен Г. Н. Балашовой, любезно ознакомившей с поступлениями от Юсупова в Государственный Эрмитаж.
-111-
Бронзовые подставки — 10 экземпляров в нашей коллекции — имеют почти стандартную форму. Это полые поделки восьмигранной формы, верх которых оформлен резким раструбом с полулунными вырезами и острыми краями. Вниз подставки расширяются плавно и завершаются аналогичным раструбом. Высота их 14,6—16 см, верхний диаметр почти стандартен — 24,5—25 см, нижний колеблется от 22 до 26 см.
Орнаментировались подставки чеканным орнаментом, изредка с
-112-
медной инкрустацией. Декор верхнего раструба строится концентрическими поясами обычно в три круга. Внутренний — стилизованная надпись, разделенная небольшими медальонами (перлы с «ресничками»), средний пояс — из крупных медальонов, также заполненных перлами с «реснячками», образующими четырех-шестилепестковый цветок или четырех-пятилепесткову пальметтку. По краю — также стилизованная надпись на растительном фоне. Пояса но ограничены разделяющимися линиями, развиваются свободно. Центральный пояс включает индивидуальные рисунки или заполнение фона фигурками, разделяющими медальоны.
Наиболее тщательно декорировался вертикальный ствол подставки, который резными линиями делится на пять или семь орнаментальных поясов различной ширины. Наиболее широкими были обычно самый верхний и средний пояса.
Верхний пояс чаше всего украшался прнмпй или косой насечкой на квадраты или ромбы, часто с точечным заполнением внутри, напоминающим гадальные поля. Ниже — один-два узких пояса из плетенки S-образных фигур «занджира», или меандра, реже растительный или стилизовано-эпиграфический.
Центральный, наиболее тщательно оформленный пояс включает крупные, вписанные в граненые поля медальоны с чередующимися пальметтами, с разным количеством лепестков. Свободное поле заполнено растительными завитками или наапясями.
Иногда пальметы чередуются с медальонами, в которых на сложном растительном поле выписаны тянутые линии надписей. Под ними — вновь два узких пояса из вьющейся растительной плетенки или меандра. Граненый нижний изгиб ножки обычно заполнен надписями с сердцевидными медзльоичиками на остриях, с перлами с «ресничками» внутри.
Подставки тякже принадлежат к числу продукции торевтов, известной широко с XI—XII вв. Основания их и граненые, и круглые. На ранних экземплярах представлены композиционные сцены.
При раскопках в 1957 г. на городище Минг-Урюк в Ташкенте в слое конца XII в. нами была найдена подставка с круглыми основаниями, украшенная сценой звериного гона.
Декор регистанской коллекции более скромен и стилизован. Аналогичные мотивы преоставлены на подставках коллекции музея истории народов Узбекистана, часть которых найдена в Ташкенте, но в большинстве они беспаспортны (Музей истории народов Узбекистана,
колл. 188, №48—59).
Обширную часть нашей коллекции составляют шары. Они изготовлялись из двух половинок, причем найдены как целыми, так и в виде заготовок половинками, иногда вставленными одна в другою и даже в виде стопок по нескольку штук. Размеры варьируют от 9 до 13 см, причем соотношение диаметра к высоте полушария говорит не в пользу правильного шара. Есть соотношения 13:6 см, 10:7 см, то есть предмет должен быть близок к овалу или вытянут. Целые шары — не совсем правильной формы (11,5:10,8 см). В центре каждой полавинки — небольшая бронзовзя петля, концы которой спаяны внутри4.
По форме пыдсляется два варианта: шар из, двух равных половинок (рис. 5, 1—16, 20—25); шар, одна половина которого оформлена в виде колоколовидного навершия с петлей наверху (рис. 5. 17—19). О том, что эта верхняя часть поделки, говорит положение надписи на плечике. Основание полушарий оформлялось рельефными поясками.
------
4. Шары были собраны автором частично в самой мастерской, частично (шесть штук) в отвалах вывоза земли автомашинами в процессе разрушения мастерской механизмами. Они могли принадлежать не менее чем 19 экземплярам.
-113-
Поверху или посредине тулопа некоторых поделок нанесены надписи курсивным письмом с именами владельцев разными почерками. Один из шаров, вероятно, почти полностью завершенный, с одной петлей в верхней части, вокруг которой — три пояса, ограниченных сдвоенными прорезными линиями. Во внешнем поясе вырезана надпись: «владелец Бохоуддин Мухаммад».
Назначение не вполне ясно. Шар подобной форчы автор видел на туге — шесте, поднимающемся над изголовьем надгробия одного из мавзолеев Бухары и завершающемся хвостом быка. Этот факт позволяет предполагать вотивное назначение подобных изделий. В пользу подобной интерпретации говорит, между прочим, надпись на шаре, свидетельствующая о принадлежности его представителю семейства Бохоуддина — шейхов ордена Накшбандия.
В то же время на миниатюрах можно видеть изображение подсвечника или какого-то сосуда, навершие которого закрывает шар с двумя петлями, представляющих собой точную аналогию нашим поделкам (10, р. 15).
Из единичных бронзовых предметов, найденных в мастерской, особо следует остановиться на поделке в Форме двух полушарий, соединенных призматической пластинкой с рельефным орнаментом на лицевой стороне. В центре пластинки — следы маятника. Перед нами типичный прибор аптечных или ювелирных весов для очень точного точного взвешивания небольших весовых компонентов. Интересно, что одна чаша весов в средней части представляет собой сито с мелкими ячейками. Вероятно, прибор использовался в мастерской для весового учета драгоценных металлов шедших на изготовление того или иного сосуда.
Заслуживает внимание также небольшая бронзовая десертная ложечка с неглубоким овальным резервуаром призматической ручной, инкрустированной тонкой вязью серебряных нитей, имитирующих плетенку, и округлым рельефным навершием ручки. Вместе с ней найдены два тонкостенных и один толстостенный бронзовые горшочки, чайникообразный горшочки, чайникообразный сосуд и котелок, несколько отличающийся по форме от описанных паяных, крупный тонкостенный котел с устьем полуметрового диаметра, бронзовый ковш, покрытый серебрянной ажурной инкрустацией, два сосуда типа симобкузача — бронзовый и свинцовый (2, с. 84).
Таким образом, вся коллекция бронзовых изделий комплекса функционально может быть разбита на две группы: первую, немногочисленную, составляют два наиболее высокохудожественно орнаментированных кувшина, покрытых сложным узором из золота и серебра, композиционными сценами в медальонах, с инкрустацией: сферическая крышечка с ажурной резьбой и изображением царственного персонажа с кубком; ложечка с тонкой серебряной инкрустацией. Вторую группу изделий составляют в основном кувшины, котлы, подставки, шары, водоносные кувшины, находящиеся в стадии изготовления и обработки.
Как показали аналогии, стилистически первая группа укладывается в круг парадной художественной посуды, изготовление которой относится к периоду не позднее первой половины XIV в., хотя подобные изобразительные сцены известны, в частности, по миниатюрам вплоть до XVI в. Особенно интересна в этом плане крышечка, которая попала к мастеру явно уже после длительного пользования, грубого ремонта, частично поврежденным был и один из кувшинов с сиринами. В мастерской они могли играть роль и рекламных изделий, и образцов, сюжеты с которых мастер, с одной стороны, предлагал заказчикам, с другой, использовал в качестве прмиера. В то же время этому противоречит надпись на втором орнаментированном сосуде с именем владельца. Имя его заставляет отнести сосуд к собственности шейхов.
основателей ордена Накшбандия, очень популярного в конце XIV в. Возможно, сосуд предназначался на продажу и по нему должна была быть выполнена художественная надпись, черновик-курсив которой мастер нанес, но выполнить не успел.
Вероятно, мастерская работала в основном на заказ. В этом случае становится понятным нанесение в рабочем порядке имени владельцев (заказчиков) на заготовках. Интересна половинка шара, на которой разными почерками нанесены имена разных владельцев. Возможно, произошла замена заказчика и это отразилось на заготовке. Есть и третья группа предметов: бронзовые весы типа аптекарских для взвешивания, вероятно, золота и серебра, отпускаемых на художественную отделку; симобкузача из овинца и бронзы; крупный котел с закопченными стенками и просто горшочки. Часть из них являлась инструментарием и производственной посудой, часть прости могла играть хозяйственную и бытовую роль.
Открытие мастерской показывает, что Самарканд в последней трети XIV в. является одним из цептров Мавераннахра, производившим не только парадную керамику, но и художественные изделия из бронзы.
ЛИТЕРАТУРА
1. А х р а р о в И. Новые археологические материалы с городища Ахсикег ХIV—XVI вв.//ОНУ. 1969, № 8—9.
2. Б у р я к о в Ю. Ф. Коллекция бронзовых художественных изделий XIV—нач. XV века из Самарканда // ОНУ, 1969. № 8—9.
3. В а р х о т о в а Д. П. Художественная керамика XV—нач. XVI века из Ташкента // ОНУ, 1969. № 8—9.
4. В е с е л о в с к и й И. И. Гератский бронзовый котелок 559 г. х (1163 г. н. э.) из собрания А. А. Бобринского // Материалы по археологии России. Спб., 1910, № 33.
5. И в а н о в А. А. О принципах датировки медных и бронзовых изделий Ирана XV—XVIII вв. // Труды Государственного Эрмитажа, Т. 3. Л., 1961.
6. П у г а ч е н к о в а Г. A. Самаркандская керамика XV в. // Тр. САГУ, Вып.. 11. Ташкент, 1950.
7. П у г а ч е н к о в а Г. A. Искусство Афганистана. М., 1963.
8. П у г а ч е н к о в а Г. А., Р е м п е л ъ Л. И. Выдающиеся памятники изобразительного искусства Узбекистана. Ташкент, 1960.
9. Ars Orientalis. Vol. 1. University of Michigan. 1954.
10. Ars Orientalis. Vol. 2. University of Michigan. 1957.
11. B a u e r E. Sphinxec and Harpies in Medieval Islamic art. Ierusalem. 1965.
12. G l ü c k H. und Dier E. Die Kunst des Islam. Berlin, 1925.
13. E t t i n g h a u s e n R. The «Wade Cup» in the Cleveland Museum of Art, its Origin and Decorations // Ars Orientalis, № 2, University of Michigan, 1957.
14. P o p e A. U. A Survey of Persian Art. V. 1. London—New York, 1938.